... Он продолжал обнимать её. Со времени их последней встречи прошло семь лет. Семь счастливых её лет промелькнули одним мгновением... Она поморщилась. Эта случайная встреча на краю лужи - как на краю пропасти. Нужна ли она? Его объятия... Почему она не   оборвет их? Почему терпит?.. В любой случайности таится своя закономерность. Сто лет назад он не решился бы вот так, на виду у всех, танцевать с нею.  Доведись нечто похожее, он бы и виду не подал, что они  знакомы. А уж танцевал бы и подавно или с женой, или с кем-нибудь из подружек.
                      Минувшее мучило. Почему-то он никогда не афишировал её. Об их отношениях  никто не знал... А семи последних лет словно не было. Она вздохнула. Его руки замерли. Она же никак не могла отделаться от воспоминаний.
                    Давным-давно высокая, статная, далеко не глупая, но некрасивая внешне женщина исхитрилась стремительно женить его на себе. Хотя нет. Все произошло иначе.
                    В один из скучных дней недели одно большое лицо деликатно пригласило его на аудиенцию в свой кабинет. Поговорив с ним о том о сем, лицо сделало ему заманчивое предложение. Без поддержки лица он не добрался бы до этой должности и в полтора десятка ближайших  лет. Но и от него кое-что требовалось... Он насторожился...  Дочь лица пересидела все мыслимые и немыслимые невестинские сроки. Ей требовался перспективный муж. Устройством её судьбы и занялся отец. Свадьба прошла  изысканно тихо. Гостями на ней были другие избранные лица. Подробности события они не обсуждали.
                    В тот период  она как раз неделю провела  у родственников в другом городе.  Ехать ей туда не хотелось. Она просто уступила настойчивым просьбам родителей.
                    А по возвращении, не заметила в нем никаких перемен. После случайной оговорки ему пришлось все ей рассказать...
                    Его жена разрешилась от бремени раньше положенного срока. Двойня, по его утверждению, родилась недоношенной. Через два года у них родился еще один ребенок. Связанный обязательствами перед лицом и собственным семейством, на свиданиях с нею он  всегда торопился. Его контролировали  поминутно.  Её же муж был его непосредственным  начальником и величиной, чуть меньшей его тестя. Такой поворот судьбы  её не удручал. Муж был человеком  непростой судьбы, старше её  на двенадцать лет. С ним она узнала тепло, заботу, мужское плечо, и блага, о которых грезят женщины. Она хорошо относилась к мужу. Да ведь и было за что.
                    ...И вот, не в силах противиться, она впервые танцует с ним.  Он старше её на восемь лет.  Его браку пошел  тринадцатый год... Она впервые танцует с ним.  Так сливаются в танце лишь принадлежащие  друг другу люди. Чувствуя его каждой своей клеточкой, она почему-то остается спокойной. Ей  авантюрно хочется знать,  что же последует  дальше.
                    -      Ты...  Ты  всегда была у меня одна, - шептал он.
                     Ей показалось, еще  чуть-чуть - и он не выдержит, накинется на неё  среди переполненного людьми зала.  Прикрыв  веки, она представила, как он медленно снимает с неё  одежду  и  на этом  затоптанном  полу... фу-у...  Ей стало приятно. Теплая  волна  томительно сладко  разлилась  по телу.  Она ждала продолжения.
                    Тогда, сто лет назад, он всерьез занялся карьерой. Служил и прислуживался. Подавлял чувство собственного достоинства. Разменивался по мелочам. Каким-то  непостижимым  образом удавалось ему находиться сразу в двух-трех  легковесных  романах. Сделки-свидания играли в его карьере не последнюю роль.
                    После ухода лица на повышение её муж переместился на его место. Зятю лица было уготовано кресло её мужа. Он по-прежнему возвращался в свой дом с точностью до секунды.
                    ...Танец продолжался. В этом танце он заходился грубым мужским, нет, скорее мужицким, желанием. Он изнемогал под тяжестью настойчивых видений прошедших лет.
                    Иногда он бесился от бессилия. Представляя своего начальника наедине с нею, он сжимался и злился. Особенно отчётливым его воображение становилось во время долгих служебных совещаний. Благо длились они часами, и он, держа невозмутимую серьёзность лица, волен был фантазировать. Чем же ещё занимать голову на заседаниях? Она, активная некогда, молодой подававший надежды инженер, не работала. У неё подрастали дети. К домашнему телефону она почти не подходила. Да он и не звонил ей. Разве изредка молчал в трубку... Ах, как он жаждал окончания танца!
                    На улицу они вышли вместе. Через несколько шагов одновременно остановились. Он замялся. Она знала наверняка... он что-то задумал.  Она понимала что. Она знала и другое. После ей предстоит перебаливать. Душа её начнёт разрываться от тоски. Глаза превратятся в полные слёз озёра.
                    Ей не хотелось вновь становиться его преданной собачкой. В её преданности он и без того не сомневается.
                    С превосходством победителя он снисходительно оглядел её с высоты своих почти двух метров... "Хороша! Ничего не скажешь. Даже лучше, чем в той глупой романтической молодости... А-а-а! Была не была!"
                    Она поймала его взгляд. В душе заныло... "Хорош. Но я не хочу. Не хочу... Я не хочу больше истязающей боли. Я с нею справилась. Я вышла замуж".
                    Он выглядел отменно. В нём появились сила, неспешность. Каждое движение его было уверенным, точным. Таких чуют за версту. Таким не отказывают. Таких невозможно удержать. В них по уши влюбляются. Им отдают себя. Они же, принимая, не берут. Опрометчивых поступков такие не совершают. О них не бывает всезнающих сплетен. У них жизнь другая. Они пребывают над суетой. Их цели масштабнее... Удобных случаев такие не упускают. Удобные случаи добавляют им энергии. Она - его сегодняшний случай. Он молча глядел на неё. Пауза затянулась. Она внутренне напряглась. Приказала себе не расхолаживаться. Она не имеет права показаться ему слабой, тем более - не удовлетворённой своей жизнью. Это ей-то быть таковой! Все её метания - абсолютные глупости. Подумаешь, не сбылось то, о чём когда-то мечталось после их встреч! Зато у неё сбылось то, о чём она и мечтать не могла... А вот поди ж ты. Бередят хрупкое сердце ненужные чувства, переполняют эмоции. И почему-то очень хочется плакать. "Зато мой дом - полный корабль. Он плывёт спокойным океаном", - слабо защищалась она от самой себя. Она опять поёжилась.
                    - Холодно? - вкрадчиво прошелестел он.
                     Душа вновь зашлась сладкой истомой.
                    - Немного, - вопрос ей был приятен. Она с изумлением взглянула на него.
                    Интонация интриговала.
                    Он медлил, прежде чем окончательно парализовать её истинные и мнимые порывы. Наконец его атака началась.
                    - Давай зайдем в одно местечко, - предложил он, глядя поверх неё. Он невзначай  достал из кармана брюк ключи. Кивком указал на них. - Здесь недалеко.
                    Ключи были не от машины.
                    Она заколебалась. Давным-давно, сто лет назад, место для их встреч обеспечивала она. Ему некогда было заниматься мелочами да и несподручно. Ночное предложение было для неё новшеством. Таким он ей был неведом. Она нерешительно продолжила немой спор с  собой. Она приводила себе убедительные аргументы.  Ох, как не хотелось ей нырять в приготовленную им полынью! Но как захватывает дух...
                    Он уловил её колебания. Её нерешительность истолковал по-своему. Не говоря больше ничего, не повторяя приглашения и не оглядываясь,  он шагнул в темноту, озаряемую далеким одиноким фонарем. Оставаясь на месте, она уже шла    за ним. Она уже была рядом. Она уже пребывала там, в том далеком  неведомом    пока ей месте, ключи от коего он держал в своём тяжелом кулаке. Она еще стояла под густой  кроной дерева, а он уже знал, что продолжение вечера может стать... интересным.
                    Отворив дверь незнакомого ей подъезда, он пропустил её вперед. Шаги  чуть слышно шуршали по лестницам.
                    Он открыл дверь на пятом этаже. Он двигался уверенно, что-то насвистывал.  Видно, он не редкий гость здесь, решила она.
                    Он скрывал свою радость. Он из последних сил себя сдерживал. Его сердце от волнения билось быстрее обычного. Он не хотел показать ей, насколько непритворно счастлив. Он не давал воли истинным своим чувствам. Продолжения последовать не должно. "Нами правят случайности, - он повернулся к ней. - Многое отдал бы, чтобы эта случайность осталась со мной навсегда".
                    Он погасил свет. Приблизился к ней. Обнял. Нежно освободил от платья. Платье упало к её ногам. "Помнется", - пронеслось в её затуманенной голове.
                    Он, как всегда в подобных случаях, не давал себе труда прислушаться к ней. Он не мог ни остановиться, ни проконтролировать себя... Он, как и сто лет назад, нисколько не изменившись, скоренько отлюбил её. Закрыв глаза , он тихонько постанывал рядом с нею. Она едва не расплакалась. Ей бы нежности побольше... Ласки бы  прибавить...
                    В душе возникло ощущение чего-то непристойного. Она заспешила... Теперь ей уже хотелось побыстрее попасть домой. Слава богу, там никого нет. Никто не заметит её смятения. Она сможет отдышаться.
                    - Чья это квартира? - тускло спросила она.
                    - Друг попросил присмотреть.
                    - Так уж и друг? - не поверила она. - А ключи зачем носишь с собой? Или на банкет шёл, чтобы... - она не договорила.
                    Он не ответил... к чему разубеждать её? Она правильно все поняла. Наконец-то до неё дошло. Банкет - самое то место для кратковременных знакомств. Он доказал себе то, что хотел доказать долгие годы... она всегда придёт к нему - стоит ему лишь пошевелить пальцем. Он победно хмыкнул. Его начальник, этот педант и буквоед, всегда останется перед ним в проигрыше. Он хмыкнул еще раз.
                    Она правильно поняла его хмык. "Мерзкая пакость", - подумала она. На душе стало грязно. Она всё-таки шмякнулась в ту ненавистную лужу. Она до сих пор в ней.
                    - Ну ты и... - она не смогла вслух произнести своё оценочное слово. С досады и от бессилия  лишь мотнула головой. Вот бы высказать ему всё, что накопилось у неё на душе. Вот бы выдать ему всё, что она в этот момент о нём думает! Подходящие определения не находились. Её голова была пуста. Она беспомощно развела руками. - Всё это... Всё это... Всё это просто отвратительно!
                     Он усмехнулся.
                    - Ты сама пошла...
                     Она задохнулась. У неё перехватило дыхание. Во всех связанных с ним ситуациях она неизменно оставалась побеждённой. Даже в её замужестве - этом бронированном щите, он быстро отыскал брешь и пользовался ею, когда было нужно ему. Она готова была сию же минуту бежать отсюда. Она удержала себя. Высоченные шпильки не позволяли ей быстрого бега. И потому нужно постараться сохранить остатки достоинства.
                    Она оставалась его постоянной мышкой, любимым лакомством. Его жаль проглотить и невозможно отпустить на волю. Мышка с приманкой на привязи. Он - её приманка. Отравленная, наверное, приманка.  Медленным ядом. Он называет его любовью... Мишура и глупость. Она поёжилась. На улице перед рассветом стало свежо. Она нарушила тишину...
                    - Почему-то ты уверен, что я буду всегда. Поманишь мизинцем - и вот она я, тут как тут. Почему ты так думаешь? Объясни мне.
                    - Конечно, бу-у-у-дешь, - лениво зевнул он. - Ты - моя величина постоянная. Нет, не так. Ты не величина. Ты - мой камертон. Ты определяешь звучание моей жизни. А я всегда начеку. Фальшивых нот никто не должен слышать. Мой оркестр сыгран. Ты считаешь, он играет без души и холодно? Ты не ошиблась. Зато он играет правильно. Он не раздражает ничьих ушей... Любовь. Чувства... Мой тесть разобрался с моими чувствами. Спасибо ему за науку. Хороший он дирижёр. Умеет смотреть вперёд. А ты... За тебя думает твой муж. А своими чувствами ты меня стимулируешь и направляешь... - он хохотнул. - Что бы, дорогая моя, я делал без твоих чувств?..
                    На неё было жалко смотреть. Лицо сразу осунулось. Она выглядела значительно старше своих тридцати. Он отвернулся. Хотел было закурить, да спичка сломалась. Он чертыхнулся.
                    Её переполняло возмущение.
                    - Ну ты, ну ты... Ну ты и свинья, - наконец выговорила она. И беспомощно вздохнула. - А другие твои... ну, эти, эти твои... - он не дал ей договорить.
                    - ... другие мне надоедают сразу же после того, как... - назидательно объяснял он. - Они - это они. Ты - это ты. Понятно я говорю? - он методично наслаждался своим превосходством.
                     -  Ну ты даёшь, - бормотала она.
                    - Не даю, а навёрстываю упущенное. Это ты, как курочка на насесте, - то я, то твой благоверный. То твой благоверный, то я.
                    - Что-о-о?! - её понесло. - Что ты говоришь! Что ты обо мне знаешь! Посмотри на меня! Хороша? Помнишь наши встречи? Помнишь мою радость? Ты - моя любовь, неудачная, но любовь ведь. Ты знаешь это. Ты хорошо меня использовал. Ты и в моей верности не сомневаешься. Дурак. - Она словно закусила удила. - Ты был первым мужчиной в моей жизни, радуйся. Но мой муж, к твоему сведению, стал не вторым и не третьим. Объяснить с картинками? Может, имечко-другое назвать? Что? Ты изумлён? Бедняжка. Тётя - бяка, обидела мальчика. - Она почти вплотную подошла к нему. Пригнула его голову, поводила руками по волосам, словно нащупывая что-то. - О, вот они... Вот они твои ветвистые рожки... А знаешь ли ты, что через часок-другой после тебя у меня было новое свидание, а то и два... Не печалься, милый. Ты же знаешь. Ты - это ты. Они - это они. Ты - мой камертон. Ты определял, с кем мне быть, кого выбрать сразу же после тебя - погорячее кандидатуру или похолоднее... Ты же знаешь свои возможности. Правда, иногда, ты бывал ничего, и я никого не выбирала... Ты - моя величина постоянная. Они так, для развлечения.
                    Он кипел. Он бы задушил её своими руками на этом самом месте, под этой старой липой. И ушёл бы, не оглянувшись! Как она смела! Как она могла так поступать! А он-то... Он-то думал... Он был уверен... Дурак, дурак! Он задыхался, он захлёбывался негодованием. Негодование, возмущение, ненависть перемешались в нём. С кем он связался! Он думал, она порядочная женщина. Он был уверен в своём господстве над нею! Он сжал кулаки. Он готов был на всё. А потом - будь что будет. Он ревновал. Он видел её в чьих-то объятиях. Он видел руки и неясные бледные силуэты.
                    Ночь завершалась. Впереди была суббота. На этот день перед приездом мужа и детей она наметила миллион дел. Теперь уж не до них.
                    Улица густо пахла поздним летом. Уходящим городским летом, когда несколько дней остаётся до начала холодов, дождей, до слякоти и промозглых ветров. Лето уходило, оставляя людям воспоминания о тёплых днях и красоте. Стояла прекрасная мягкая погода, когда кажется, что сама природа готова растягивать и няньчить это своё горьковато-пряное состояние, невесомо парить  в нём, наслаждаясь его тоскою, надеждами, счастьем, разочарованиями...
                    Прелесть уходящего из города лета по-настоящему дано оценить лишь настоящему горожанину, цивилизованному жителю асфальтово-бензиновых лабиринтов. Позднее городское лето. Невообразимое сочетание запахов, красок, полутонов, оттенков. Чудная прелесть - позднее лето в городе.
                    Они миновали тёмный тихий ресторан. Вечность назад там грохотал чужой праздник. Они пересекли пустую дорогу по направлению к месту их негаданной встречи. Он ещё не остыл. Он задыхался злостью. Он ненавидел её и не чаял, как от неё избавиться. Он строил планы мести. Придумывал козни и казни. Она еле передвигала длинные ноги в надоевших вечерних шпильках. Она покосилась на его плечо - высоко... Ей хотелось, чтобы он обнял её и успокоил. Ей хотелось, чтобы всё произошедшее между ними оказалось сном. Или чтобы они вообще не встретились на этом юбилее. В который раз она тщетно ожидала его участия. А-а! Пытаясь отогнать переживания, стараясь отсечь их, она взмахнула рукой...
                    - Иди. Здесь недалеко, доберусь сама...
                    Он тут же метнулся к выруливающему из-за угла такси. Визгливо притормозив, оно мгновенно сорвалось с места и скрылось из виду. Визг этот, пожалуй, разбудил половину улицы, деловито отметила она.
                    В предрассветных сумерках она приблизилась всё к той же ненавистной ей луже. Лужа была огромной. Обходить её не хотелось. Сто лет назад здесь, на её краю, он спас ей вечер. "Спас вечер, отнял жизнь", - она сожалела обо всём. Каблук правой шпильки подозрительно вильнул. Что за наказание. А! Будь что будет! Она в сердцах сбросила с усталых ног туфли. Приподняв обеими руками подол платья, прямо так, в колготках,  отправилась через лужу вброд.
                    -      И зачем я столько всего ему наговорила... - тихо всхлипывала она.  Зачем я наплела ему небылиц... А он?.. Почему он сразу же поверил?..
                     Слёзы горькими ручейками катились по её  щекам.
                    На берегу лужи остались встречать тоскливое утро её шпильки.