Вечер встречи


                    ...Их десятый "А" ушел в жизнь, страшно сказать, двадцать шесть лет назад.
                    Наташа и Катя изредка встречались по дороге на работу и ехали троллейбусом в одну сторону. В тот раз они тоже встретились и слово за слово вспомнили свой класс, школу.
                    - А если собрать всех на вечер встречи? - одновременно решили они.
                    И взялись за объединительное дело без особой, правда, надежды на успех. Три недели звонков, телеграмм, переговоров и - встречай, школа!
                    Собрались у входа. Первыми пришли Наташа и Катя. Как инициаторы благородного дела, они по праву чувствовали себя хозяйками.
                    Оживлённые, нарядные подходили и подъезжали, на удивление, без опоздания другие бывшие одноклассники. Возгласы, расспросы... кто, где?
                    Светка, например, школьная учительница с приличным стажем, оказалась уже школьной директрисой, хлопочущей то об одном, то о другом хозяйственном деле, и даже здесь, подхватив под руку бывшего своего соседа по парте Женьку Туровского, прохаживалась с ним перед входом, что-то горячо ему говорила. Тот солидно слушал.
                    Изменились все. Могло ли быть иначе? Это сейчас, в сию минуту встречи, они первовзглядно остались будто бы прежними... Сколько уже прожито, пережито, достигнуто и упущено. А кое-кого, увы, и на свете нет.
                    Но грустное пока сюда, в приятность встречи, не впускали.
                    Все. Кажется, больше некого ожидать, а если кто и подойдет, найдет всех в классной комнате. Да-да, в том самом кабинете биологии, где когда-то совсем юная учительница Нина Семёновна выпускала свой самый первый десятый "А".
                    Нина Семёновна, по-прежнему строгая, приветливая и симпатичная, волнуясь, стояла у дверей. Цветы, конфеты, книги, сувениры - у неё не хватало рук для искренних даров взрослых самостоятельных людей. Некоторые из них носили уже статус дедушек и бабушек, а в свое время... Ох, это свое время! Один Туровский чего стоил! И ведь знала, чувствовала... или бандит вырастет, или великий человек. Получилось нечто среднее - собирательный образ благополучного представителя бизнеса со всеми вытекающими отсюда положительными и не очень человеческими качествами.
                    Каков... и ростом вышел, и объёмом, и силой, похоже, Бог не обидел! Перехватив изумленный взгляд учительницы, Женька, смеясь, пояснил...
                    - Что делать, Нина Семёновна! Качаюсь! Два часа в спортивном зале ежедневно. Без силы - никуда!
                    Чмокнув учительницу, вручив ей шикарный букет и ещё что-то, красиво упакованное, Туровский подошел к бывшему их со Светкой столу. Положил на него шикарнейшую свою куртку - не поймешь сразу, из чего сделана.
                    Рассредоточивались и другие пришедшие. Свободными остались восемь мест из тридцати.
                    Катя Бегова, в то время краса и надежда не только своего класса, но и всей параллели десятых, высокая, стройная и привлекательная дама со слегка заметной усталостью на лице, сняла роскошное манто, аккуратно приспособив его на спинке стула. Модное платье подчеркивало достоинства и притягивало восхищённые оценивающие взгляды.
                    Катя всегда, в любом возрасте, в школе, в институте была лидером. Кроме красоты природа наделила её и умом. У неё, считали, жизнь удалась.
                    Катя жила в новом микрорайоне, удалённом от школы, работала в центре города. Ни с кем из бывших одноклассников близкой дружбы не водила. В доме у неё никто не бывал.
                   Владик Бирюков, школьный комсомольский активист, похоже, так и нашел себя в какой-то хлопотливой деятельности.
                   Невысокий, кругленький, розовощёкий, с прогрессирующей лысинкой, он, как всегда, улыбался широко. С мужчинами радостно здоровался за руку, с дамами почтительно расшаркивался. И шутил безостановочно по-прежнему. Откуда берётся его неиссякаемый юмор, трудно было угадать - он всегда шёл по пути не конфликта, но дружбы. Отсюда его многочисленные связи, способность решать в рекордно короткие сроки любые вопросы.
                    Владик был вторично женат. Вторая жена была лет на двадцать моложе, представляла собой женщину-ребенка, любила Владика, родив ему с ходу комплект детей. Близнецы, мальчик и девочка, были их копиями.
                    Зато дети от первой жены, тоже двое, тоже девочка и мальчик и тоже близнецы, уже имели свои семьи, готовя Владику в самом ближайшем будущем новое звание - деда.
                    Владик любил всех своих детей, жён, будущих внуков, приятельствовал с новым мужем первой жены. Правда, с младшей своей супругой нянчился так ласково и умело, что со стороны можно было принять его за отца, который души не чает во взрослой дочери и потому балует.
                    Валюша Итунина - из рабочей семьи со скромным достатком, ведшей размеренную жизнь, в которой считали каждую копейку. Поздний ребёнок немолодых родителей, единственный и горячо любимый, она тем не менее росла в обстановке строгости, граничащей с суровостью.
                    Гулять, даже летом, разрешалось не позже девяти часов вечера, а спать ей беспрекословно велели ложиться в половине десятого. Спать Валюша должна была лёжа ровно, дыша глубоко и спокойно, что ей не всегда удавалось. Тогда, тихонько свернувшись калачиком, не шевелясь, Валюша порой до глубокой ночи решала в голове разнообразные математические и физические задачки, которые сама же себе нередко выдумывала. Её ум таким образом получал хорошую гимнастику, а память стала на удивление цепкой, глубокой.
                    Тихая, спокойная, стройная невысокая девочка до десятого класса не была заметна. Родители не взращивали в ней честолюбия, не строили планов относительно карьеры, а были уверены в том, что путь её - на завод, в цех, в вечерний техникум, потом - замуж, потом - внуки.
                    Валюша о своем будущем не думала до тех пор, пока в десятом классе она вдруг не стала круглой отличницей по всем точным наукам, а по гуманитарным пятерки были и до того.
                    Учителя удивлённо поглядывали на проявившийся феномен тихой девочки с предпоследней парты. В первой четверти такой рывок посчитали случайностью, во второй - тоже. А в третьей, как бы спохватившись, её послали на три олимпиады... математическую, физическую и химическую, где Валюша легко победила.
                    Она поехала в столицу. Вступительные в физтехе сдала отлично. На пятом курсе написала какую-то жутко сложную работу. Окончила свой вуз отличницей. Потом аспирантура, кандидатская, докторская...
                    Вопросы одноклассников крутились вокруг столичной жизни, вокруг политического и артистического бомонда, на что Валюша отвечала виноватой улыбкой и словами "не знаю". Она жила своей наукой, своими студентами, изредка выбираясь на концерт или на выставку. Иногда устраивала домашние авралы, после которых с еще большим рвением бросалась к письменному столу.
                    Человек пятнадцать других одноклассников связали свои судьбы с ближайшими от школы заводами, по-разному цепляясь за жизнь...
                    Несколько человек служили в торговле, строительстве, на железной дороге. У некоторых не сложились семьи. Кто-то, заметно было по лицам, выпивал лишнего.
                    Но сегодня здесь, в бывшем своем классе, уставленном комнатными растениями, все вновь стали Танями, Галями, Сашами, Машами... Без отчеств, без "вы", без напускной недоступности.
                    Нина Семёновна, выпуская их в жизнь в том далёком теперь уже году, имела всего двадцать пять лет от роду, мужа-лётчика, годовалого сына.

                    Не намного старше своих десятиклассников, она тогда, на выпускном, совсем казалась девчонкой и смущалась от взрослых вопросов родителей, обращавшихся к ней за советами. Да и сегодня она не выглядела слишком изменившейся. Правда, волосы седые - но то от пережитого... разбился муж, оказывая какой-то дальней стране братскую помощь, погиб в армии сын.
                    Нина Семёновна нашла в себе силы продолжить эту жизнь без любимых людей. Воспитывала племянницу, завела собаку.
                    ...Подошло время торжественной части. Пошли в зал. Учительница закрыла дверь и тоже поднялась на третий этаж, где радушный директор - молодой, подвижный - жестом хозяина приглашал прибывших располагаться поудобнее.
                    Прозвенел звонок. Аплодисменты... Речи...
                    Представительный Туровский сказал несколько веских слов о прошлом, настоящем и будущем, да так ярко, так душевно, что некоторые молоденькие учительницы не сводили с него восторженных глаз, а пожилые  -  кончиками платочков смущённо промокали слёзы умиления.
                    Никто не заметил, как поспешно вышла из зала Нина Семёновна, как от школьного подъезда отъехала машина.
                    В антракте перед дискотекой десятый "А" двадцатишестилетней давности спустился к своему классу.
                    Дежурный открыл дверь.
                    Туровский сказал, обращаясь ко всем сразу...
                    - Ну что? Едем в кафе или поскачем немножко? Я  звякну, там подождут - столы накрыты, фотографу назначено и будет оплачено. Ночь впереди - наша.
                    - Поскачем! Вспомним юность...
                    - Нет, в кафе, в кафе, там наскачетесь!
                    Мнения разделились. Туровский весело заставил всех голосовать! Победило кафе.
                    - Ну тогда - одевайсь! - скомандовал  подполковник Вася Федотов. - Побыстрей, транспорт ждёт.
                    А Катя Бегова вдруг растерянно произнесла...
                    - Ребята, кто шутит?
                    Все повернулись к ней ...
                    - Что случилось, Катюша?
                    Резко побледневшая Катя не могла выговорить слова. Губы её жёстко сжались, и хотела она сейчас одного - не расплакаться.
                    Все уже почти оделись и, ещё ничего не понимая, ещё улыбаясь и пошучивая, на полуслове прервавшись, вопросительно повернулись в Катину сторону.
                    - Кто пошутил, ребята? - безжизненно спрашивала Катя, понимая, что до такой глупой шутки не мог додуматься никто.
                    Она уже безнадёжно осознавала - произошло нечто. Произошло ужасное. Катя опустилась на стул. Всё длилось какие-то секунды, никто ничего ещё не понял.
                    - Что случилось, Катя, что? -участливо спрашивали бывшие одноклассники, желая помочь, надеясь на недоразумение и на скорую Катину улыбку. Кому могло прийти в голову испортить прекрасный вечер?
                    Катя развела руками, не в силах ничего произнести, а только жестом показала на спинку стула, где до торжественной части висело её красивое манто. Пусто было и на других столах, и на других стульях, где, кроме перчаток и дамских сумочек, ничего не лежало.
                    Стали заглядывать под столы, за шкафы, во все мыслимые и немыслимые места, куда можно было спрятать такую крупную и дорогущую вещь, как меховое женское манто.
                    - А сумочка? Сумочка - здесь?
                    - Сумочка здесь, - безучастно ответила Катя.
                    - Ну не может быть, не может быть... Ничего не может быть плохого, - успокаивала Катю Оля Семыкина, воспитательница детского сада, со вкусом, но очень скромно одетая женщина, даже в самых смелых своих мечтах не предполагавшая стоимости пропавшей радости состоятельной дамы Кати Беговой.
                    - Не может! - Катя как-то недобро взглянула на Олю, морозно улыбнулась и перевела взгляд на Туровского.
                    - Не может, Катюш, - мягко попробовал тот разрядить сгустившуюся атмосферу, наполнившуюся недоверием и неловкостью.
                    Всем стало неуютно, и в то же время хотелось изменить положение, что-то предпринять.
                    А где Нина Семёновна? Где она?
                    Нины Семёновны не было. Класс открывал дежурный десятиклассник. Его позвали. Он ответил, что дежурил у дверей с тех пор, как учительница, поспешно накинув пальто, едва удерживаясь на ступеньках, бежала к приехавшей за ней машине. Больше в класс никто не входил, и оттуда никто не выходил. Бледный десятиклассник растерянно смотрел на взрослых людей и ничего не понимал.
                    - Милицию нужно! - резюмировал по-военному Вася Федотов.
                    - Разберёмся, - произнес Бирюков и пошел звонить.
                    Сначала он набрал свой домашний номер и, словно забыв о цели визита в учительскую, ворковал с юной женой, которая в подробностях описывала сначала утро близнецов, потом вторую половину дня, а после уже и то, как они минута за минутой проживали вечер.
                    В классе в ожидании приезда милиции тоже продолжалась своя жизнь.
                    - Да ладно тебе, Катюша! - грузно опустившись на стул, пристроив на нём свое массивное тело, Светка-директриса насмешливо победно смотрела на Катю. - Другую купишь. Охота тебе заводиться, нервы портить. При таких-то деньгах это не потеря. Ну, может, не такая ощутимая потеря. Не из последнего же ты её приобрела. На последние покупают хлеб, -  назидательно добавила она.
                    Светка помолчала. Открыла свою сумку, покопалась в ней, вытащила пачку дешевых сигарет, чиркнула спичкой... Никто не успел поухаживать за ней. А Наташа вышла на минуточку и не возвращалась.
                    Светка продолжала, глядя на Катю небольшими своими светлыми глазками на круглом лице...
                    - Посмотри на себя - ухоженная мадамочка. Уж не с хлеба на квас перебиваешься... У таких цариц, говорят, и дружки сердечные водятся - не голытьба инженерная. Глянь-ка на Женьку Туровского - так и ест тебя, что лицо, что фигуру давно небось обследовал глазами-то...
                    Катя, поникшая плечами, вскинула свою красивую белокурую голову и металлически произнесла...
                    - Да уж, конечно! Времена такие! В наших сферах не то, что в ваших! Крутись - бизнес делай! Твои-то недоумки - не совсем же дауны. - Катя, задохнувшись от собственных слов, продолжала... - Опять же, старшеклассники. Утехи организуй - кому девочку, кому мальчика. И у тебя кошелек распухнет.
                    - Девочки, девочки, ну что вы, что вы? - Оля Семыкина попробовала перевести разговор, успокоить.
                    Но тут Туровский, всё и всегда знающий, удивился...
                    - Так что, Светка, ты директрисой в школе у этих? - он повертел пальцем около виска своей крупной головы. - Да? У этих? И ты у меня на них деньжонками разжиться хотела? - Женька усмехнулся, сел. - Так, может, и вправду услуги заведешь? Массаж там, другие финтифлюшечки? Какие у тебя там молодушечки? Пухленькие? Стройненькие? Розочки? А ну-ка поподробней... Спонсоры найдутся, ха-ха!
                    Светкино лицо перекосилось. Она силилась выговорить резкое что-нибудь, так, чтоб наотмашь, чтоб на место поставить этого раздобревшего прощелыгу. По нему видно - бывает в переделочках похлеще предлагаемого... Светка не находила слов, только дышала учащённо и злилась сама на себя, на Катю с её мехами, на свою не очень-то удавшуюся жизнь...
                    Внимание от Катиной пропажи и Кати переключилось на мужчин, которые как-то враз заблестели глазами и начали с нарастающей силой развивать непристойную тему, возмутительную в общем-то в любых обстоятельствах и тем более чужую здесь, в классе, где, похоже, всё-таки совершилось что-то не самое приятное.
                    Туровский понял, какую глупость сморозил. Его слова нормально восприняли бы в его среде, где он был повелителем и распорядителем судеб, но здесь, среди своих... К тому же, Катя... Катя сидела, уставившись в какую-то точку на стене.
                    Катя ему была до сих пор небезразлична. Она в свое время ответила отказом на его предложение о замужестве, и об этом до сих пор знали только они вдвоём.
                    Он долго не женился. Потом женился назло Кате. Назло Кате поступил в институт, окончил его за три года. Затем развёлся, ещё женился, ещё развёлся.
                    Назло Кате он решил делать карьеру или стать очень богатым. Таким, чтоб все его знали и повиновались.
                    С карьерой ему не дали развиться жёны, одна другой красивее, но с полным отсутствием ума. Детей он, к счастью для себя, не завёл. И не хотел иметь их от нелюбимых своих жён, которых каждую по-своему топил в роскоши, исполняя желания, а затем, легко оставляя свои подношения, уходил от них.
                    Он старался делать так, чтобы Катя хоть краем уха узнавала о его победах, о женитьбах, разводах...
                    Но Катя... Катя жила в его душе непостижимой тайной. О ней он все знал, сочувствовал, предлагал помощь. Гордая Катя не пускала его на порог, считая, что её жизнь принадлежит только ей.
                    Женька нередко бывал у Кати на работе, позванивал ей раз в месяц, справлялся о здоровье и вообще... Он знал, что из чего у неё складывается, и потому придал особое значение и её немного усталому лицу под макияжем, и всей вместе взятой одежде. То, что произошло, вызвало в нём ощущение чего-то не реального.
                    Валя Итунина, смущенно извиняясь, сказала, что в одиннадцать вечера отходит её поезд, а ей еще нужно к родителям. Все дружно закивали головами... понимаем, иди, Валюша, убегай отсюда быстрее...
                    Ещё две одноклассницы спешили купать недавно родившихся внучат. И ещё кое-кто покинул класс, сославшись на неотложные дела...
                    Туровский раскованно расхаживал, не выпуская Катю из виду, и думал, что можно предпринять... если милиция, а её так или иначе нужно вызывать (куда это Бирюков слинял!), ничего не найдет, что вероятнее всего, то он бы мог помочь. Для него это все большая чепуха, тем более речь идет о Кате. (Давно могла бы жить за ним припеваючи, не безразличен же он ей, гордыне упрямой. Какие встречи у них были потом, когда он в первый раз развёлся! Ночи пролетали за пятнадцать минут! О-о-о-х! Он стиснул зубы от воспоминаний). Да ведь откажется, привыкла на себя рассчитывать, идеалистка.
                    Так прошел почти час. В зале гремела дискотека. В кафе остывал ужин. Одноклассники позевывали, ряды их редели.
                    Милиция задерживалась. Катя, по-прежнему белее мела, молчала. Утихли и оставшиеся. Бирюков ещё раз позвонил в милицию. Наконец приехали.
                    Оперативник стал расспрашивать потерпевшую. Когда дело дошло до описания пропажи, имени хозяйки, Катя едва слышно ответила...
                    - Это вещь не моя, а моей невестки - жены двоюродного брата. Они в город приехали ненадолго. И платье, и туфли - всё её. Никогда чужими вещами не пользовалась, но такой случай. Все приличные, а мне и надеть-то нечего. Думала, как лучше... Я  не пойду домой! Лучше уж... - Катя не договорила.
                    Одноклассники потрясенно переглянулись, нестройно стали успокаивать Катю. Катя повернулась к Светке...
                    - А ты! Ты! Как ты могла сказать обо мне такое! Ты же всё знаешь!!! Ты же знаешь, как сложилась моя жизнь!.. Правду? Хотите правду? - она посмотрела на слушающих её людей. - Да, я вышла замуж за многообещающего интеллектуала - быстро, за несколько дней. Уехала с ним в Сибирь. Он был хорошим человеком, но слабовольным, попал в катастрофу, стал много пить и сгорел за короткое время.
                    Я  осталась с дочкой. Перебралась сюда. Туровский помог устроиться на непыльную работу в закрытом распределителе, я и сейчас там работаю. Есть, есть такие и сегодня - вы не представляете, что там бывает, какие вещи, кто их приобретает и за сколько... За место держалась, приходилось расплачиваться...- Она опять посмотрела на Светку. - Что глаза-то пялишь? Да! Расплачиваться. И связей у меня хватает. Пожила бы ты с детьми на шее. У меня сейчас вместе с моей дочерью-студенткой ещё трое племянников-подростков - дети сестры. Она с мужем угодила в аварию на севере - машина под лёд ушла. Пенсия на них небольшая. Но... Не в детский же дом их сдавать. Живем как можем... А вы на меня возлагали надежды. Кто-то слухи о моей беспроблемной жизни распускает.
                    Все онемели.
                    Милиция осматривала помещение. Ничего. Шкафы закрыты на замки. При понятых вскрыли один шкаф - наглядные пособия, второй - то же самое. В третьем... В третьем висела целая и невредимая, блестящая и скользящая, суперсовременная Катина вещь. Вернее, не её. Ну, в общем, целая и невредимая дорогая шуба висела в школьном шкафу.
                    - А-ах! - только и смогли произнести. Снова протокол, формальности.
                    Запыхавшись, в расстёгнутом пальто Нина Семёновна вбежала в класс.
                    - Ребята! Девочки! Мальчики! Я  думала - успею... Потоп! Дома потоп. За мной приехали. Думала, успею, пока вы на дискотеке, утрясти домашние дела. Я, я... Я  Катину шубку прибрала от греха подальше, мало ли что, замки-то дверные у нас условные, булавкой откроешь, а вещь такая...
                    ...Ужин остывал в кафе. Фотограф заждался. Мало кто поехал туда. Автобус ушел почти пустым.
                    Туровский отпустил водителя своего "мерса", сам сел за руль, посадил рядом Катю и всё-таки увез поужинать, потом отвёз домой. Всю ночь на малогабаритной Катиной кухне они пили то чай, то кофе. Почти не разговаривали...

Hosted by uCoz