...Их десятый "А" ушел в жизнь, страшно сказать, двадцать шесть лет назад.
Наташа и Катя изредка встречались по дороге на работу и ехали троллейбусом
в одну сторону. В тот раз они тоже встретились и слово за слово вспомнили
свой класс, школу.
- А если собрать всех на вечер встречи? - одновременно решили они.
И взялись за объединительное дело без особой, правда, надежды на успех.
Три недели звонков, телеграмм, переговоров и - встречай, школа!
Собрались у входа. Первыми пришли Наташа и Катя. Как инициаторы благородного
дела, они по праву чувствовали себя хозяйками.
Оживлённые, нарядные подходили и подъезжали, на удивление, без опоздания
другие бывшие одноклассники. Возгласы, расспросы... кто, где?
Светка, например, школьная учительница с приличным стажем, оказалась уже
школьной директрисой, хлопочущей то об одном, то о другом хозяйственном
деле, и даже здесь, подхватив под руку бывшего своего соседа по парте Женьку
Туровского, прохаживалась с ним перед входом, что-то горячо ему говорила.
Тот солидно слушал.
Изменились все. Могло ли быть иначе? Это сейчас, в сию минуту встречи,
они первовзглядно остались будто бы прежними... Сколько уже прожито, пережито,
достигнуто и упущено. А кое-кого, увы, и на свете нет.
Но грустное пока сюда, в приятность встречи, не впускали.
Все. Кажется, больше некого ожидать, а если кто и подойдет, найдет всех
в классной комнате. Да-да, в том самом кабинете биологии, где когда-то
совсем юная учительница Нина Семёновна выпускала свой самый первый десятый
"А".
Нина Семёновна, по-прежнему строгая, приветливая и симпатичная, волнуясь,
стояла у дверей. Цветы, конфеты, книги, сувениры - у неё не хватало рук
для искренних даров взрослых самостоятельных людей. Некоторые из них носили
уже статус дедушек и бабушек, а в свое время... Ох, это свое время! Один
Туровский чего стоил! И ведь знала, чувствовала... или бандит вырастет,
или великий человек. Получилось нечто среднее - собирательный образ благополучного
представителя бизнеса со всеми вытекающими отсюда положительными и не очень
человеческими качествами.
Каков... и ростом вышел, и объёмом, и силой, похоже, Бог не обидел! Перехватив
изумленный взгляд учительницы, Женька, смеясь, пояснил...
- Что делать, Нина Семёновна! Качаюсь! Два часа в спортивном зале ежедневно.
Без силы - никуда!
Чмокнув учительницу, вручив ей шикарный букет и ещё что-то, красиво упакованное,
Туровский подошел к бывшему их со Светкой столу. Положил на него шикарнейшую
свою куртку - не поймешь сразу, из чего сделана.
Рассредоточивались и другие пришедшие. Свободными остались восемь мест
из тридцати.
Катя Бегова, в то время краса и надежда не только своего класса, но и всей
параллели десятых, высокая, стройная и привлекательная дама со слегка заметной
усталостью на лице, сняла роскошное манто, аккуратно приспособив его на
спинке стула. Модное платье подчеркивало достоинства и притягивало восхищённые
оценивающие взгляды.
Катя всегда, в любом возрасте, в школе, в институте была лидером. Кроме
красоты природа наделила её и умом. У неё, считали, жизнь удалась.
Катя жила в новом микрорайоне, удалённом от школы, работала в центре города.
Ни с кем из бывших одноклассников близкой дружбы не водила. В доме у неё
никто не бывал.
Владик Бирюков, школьный комсомольский активист, похоже, так и нашел себя
в какой-то хлопотливой деятельности.
Невысокий, кругленький, розовощёкий, с прогрессирующей лысинкой, он, как
всегда, улыбался широко. С мужчинами радостно здоровался за руку, с дамами
почтительно расшаркивался. И шутил безостановочно по-прежнему. Откуда берётся
его неиссякаемый юмор, трудно было угадать - он всегда шёл по пути не конфликта,
но дружбы. Отсюда его многочисленные связи, способность решать в рекордно
короткие сроки любые вопросы.
Владик был вторично женат. Вторая жена была лет на двадцать моложе, представляла
собой женщину-ребенка, любила Владика, родив ему с ходу комплект детей.
Близнецы, мальчик и девочка, были их копиями.
Зато дети от первой жены, тоже двое, тоже девочка и мальчик и тоже близнецы,
уже имели свои семьи, готовя Владику в самом ближайшем будущем новое звание
- деда.
Владик любил всех своих детей, жён, будущих внуков, приятельствовал с новым
мужем первой жены. Правда, с младшей своей супругой нянчился так ласково
и умело, что со стороны можно было принять его за отца, который души не
чает во взрослой дочери и потому балует.
Валюша Итунина - из рабочей семьи со скромным достатком, ведшей размеренную
жизнь, в которой считали каждую копейку. Поздний ребёнок немолодых родителей,
единственный и горячо любимый, она тем не менее росла в обстановке строгости,
граничащей с суровостью.
Гулять, даже летом, разрешалось не позже девяти часов вечера, а спать ей
беспрекословно велели ложиться в половине десятого. Спать Валюша должна
была лёжа ровно, дыша глубоко и спокойно, что ей не всегда удавалось. Тогда,
тихонько свернувшись калачиком, не шевелясь, Валюша порой до глубокой ночи
решала в голове разнообразные математические и физические задачки, которые
сама же себе нередко выдумывала. Её ум таким образом получал хорошую гимнастику,
а память стала на удивление цепкой, глубокой.
Тихая, спокойная, стройная невысокая девочка до десятого класса не была
заметна. Родители не взращивали в ней честолюбия, не строили планов относительно
карьеры, а были уверены в том, что путь её - на завод, в цех, в вечерний
техникум, потом - замуж, потом - внуки.
Валюша о своем будущем не думала до тех пор, пока в десятом классе она
вдруг не стала круглой отличницей по всем точным наукам, а по гуманитарным
пятерки были и до того.
Учителя удивлённо поглядывали на проявившийся феномен тихой девочки с предпоследней
парты. В первой четверти такой рывок посчитали случайностью, во второй
- тоже. А в третьей, как бы спохватившись, её послали на три олимпиады...
математическую, физическую и химическую, где Валюша легко победила.
Она поехала в столицу. Вступительные в физтехе сдала отлично. На пятом
курсе написала какую-то жутко сложную работу. Окончила свой вуз отличницей.
Потом аспирантура, кандидатская, докторская...
Вопросы одноклассников крутились вокруг столичной жизни, вокруг политического
и артистического бомонда, на что Валюша отвечала виноватой улыбкой и словами
"не знаю". Она жила своей наукой, своими студентами, изредка выбираясь
на концерт или на выставку. Иногда устраивала домашние авралы, после которых
с еще большим рвением бросалась к письменному столу.
Человек пятнадцать других одноклассников связали свои судьбы с ближайшими
от школы заводами, по-разному цепляясь за жизнь...
Несколько человек служили в торговле, строительстве, на железной дороге.
У некоторых не сложились семьи. Кто-то, заметно было по лицам, выпивал
лишнего.
Но сегодня здесь, в бывшем своем классе, уставленном комнатными растениями,
все вновь стали Танями, Галями, Сашами, Машами... Без отчеств, без "вы",
без напускной недоступности.
Нина Семёновна, выпуская их в жизнь в том далёком теперь уже году, имела
всего двадцать пять лет от роду, мужа-лётчика, годовалого сына.
Не намного старше своих десятиклассников, она тогда, на выпускном, совсем
казалась девчонкой и смущалась от взрослых вопросов родителей, обращавшихся
к ней за советами. Да и сегодня она не выглядела слишком изменившейся.
Правда, волосы седые - но то от пережитого... разбился муж, оказывая какой-то
дальней стране братскую помощь, погиб в армии сын.
Нина Семёновна нашла в себе силы продолжить эту жизнь без любимых людей.
Воспитывала племянницу, завела собаку.
...Подошло время торжественной части. Пошли в зал. Учительница закрыла
дверь и тоже поднялась на третий этаж, где радушный директор - молодой,
подвижный - жестом хозяина приглашал прибывших располагаться поудобнее.
Прозвенел звонок. Аплодисменты... Речи...
Представительный Туровский сказал несколько веских слов о прошлом, настоящем
и будущем, да так ярко, так душевно, что некоторые молоденькие учительницы
не сводили с него восторженных глаз, а пожилые - кончиками
платочков смущённо промокали слёзы умиления.
Никто не заметил, как поспешно вышла из зала Нина Семёновна, как от школьного
подъезда отъехала машина.
В антракте перед дискотекой десятый "А" двадцатишестилетней давности спустился
к своему классу.
Дежурный открыл дверь.
Туровский сказал, обращаясь ко всем сразу...
- Ну что? Едем в кафе или поскачем немножко? Я звякну, там подождут
- столы накрыты, фотографу назначено и будет оплачено. Ночь впереди - наша.
- Поскачем! Вспомним юность...
- Нет, в кафе, в кафе, там наскачетесь!
Мнения разделились. Туровский весело заставил всех голосовать! Победило
кафе.
- Ну тогда - одевайсь! - скомандовал подполковник Вася Федотов. -
Побыстрей, транспорт ждёт.
А Катя Бегова вдруг растерянно произнесла...
- Ребята, кто шутит?
Все повернулись к ней ...
- Что случилось, Катюша?
Резко побледневшая Катя не могла выговорить слова. Губы её жёстко сжались,
и хотела она сейчас одного - не расплакаться.
Все уже почти оделись и, ещё ничего не понимая, ещё улыбаясь и пошучивая,
на полуслове прервавшись, вопросительно повернулись в Катину сторону.
- Кто пошутил, ребята? - безжизненно спрашивала Катя, понимая, что до такой
глупой шутки не мог додуматься никто.
Она уже безнадёжно осознавала - произошло нечто. Произошло ужасное. Катя
опустилась на стул. Всё длилось какие-то секунды, никто ничего ещё не понял.
- Что случилось, Катя, что? -участливо спрашивали бывшие одноклассники,
желая помочь, надеясь на недоразумение и на скорую Катину улыбку. Кому
могло прийти в голову испортить прекрасный вечер?
Катя развела руками, не в силах ничего произнести, а только жестом показала
на спинку стула, где до торжественной части висело её красивое манто. Пусто
было и на других столах, и на других стульях, где, кроме перчаток и дамских
сумочек, ничего не лежало.
Стали заглядывать под столы, за шкафы, во все мыслимые и немыслимые места,
куда можно было спрятать такую крупную и дорогущую вещь, как меховое женское
манто.
- А сумочка? Сумочка - здесь?
- Сумочка здесь, - безучастно ответила Катя.
- Ну не может быть, не может быть... Ничего не может быть плохого, - успокаивала
Катю Оля Семыкина, воспитательница детского сада, со вкусом, но очень скромно
одетая женщина, даже в самых смелых своих мечтах не предполагавшая стоимости
пропавшей радости состоятельной дамы Кати Беговой.
- Не может! - Катя как-то недобро взглянула на Олю, морозно улыбнулась
и перевела взгляд на Туровского.
- Не может, Катюш, - мягко попробовал тот разрядить сгустившуюся атмосферу,
наполнившуюся недоверием и неловкостью.
Всем стало неуютно, и в то же время хотелось изменить положение, что-то
предпринять.
А где Нина Семёновна? Где она?
Нины Семёновны не было. Класс открывал дежурный десятиклассник. Его позвали.
Он ответил, что дежурил у дверей с тех пор, как учительница, поспешно накинув
пальто, едва удерживаясь на ступеньках, бежала к приехавшей за ней машине.
Больше в класс никто не входил, и оттуда никто не выходил. Бледный десятиклассник
растерянно смотрел на взрослых людей и ничего не понимал.
- Милицию нужно! - резюмировал по-военному Вася Федотов.
- Разберёмся, - произнес Бирюков и пошел звонить.
Сначала он набрал свой домашний номер и, словно забыв о цели визита в учительскую,
ворковал с юной женой, которая в подробностях описывала сначала утро близнецов,
потом вторую половину дня, а после уже и то, как они минута за минутой
проживали вечер.
В классе в ожидании приезда милиции тоже продолжалась своя жизнь.
- Да ладно тебе, Катюша! - грузно опустившись на стул, пристроив на нём
свое массивное тело, Светка-директриса насмешливо победно смотрела на Катю.
- Другую купишь. Охота тебе заводиться, нервы портить. При таких-то деньгах
это не потеря. Ну, может, не такая ощутимая потеря. Не из последнего же
ты её приобрела. На последние покупают хлеб, - назидательно добавила
она.
Светка помолчала. Открыла свою сумку, покопалась в ней, вытащила пачку
дешевых сигарет, чиркнула спичкой... Никто не успел поухаживать за ней.
А Наташа вышла на минуточку и не возвращалась.
Светка продолжала, глядя на Катю небольшими своими светлыми глазками на
круглом лице...
- Посмотри на себя - ухоженная мадамочка. Уж не с хлеба на квас перебиваешься...
У таких цариц, говорят, и дружки сердечные водятся - не голытьба инженерная.
Глянь-ка на Женьку Туровского - так и ест тебя, что лицо, что фигуру давно
небось обследовал глазами-то...
Катя, поникшая плечами, вскинула свою красивую белокурую голову и металлически
произнесла...
- Да уж, конечно! Времена такие! В наших сферах не то, что в ваших! Крутись
- бизнес делай! Твои-то недоумки - не совсем же дауны. - Катя, задохнувшись
от собственных слов, продолжала... - Опять же, старшеклассники. Утехи организуй
- кому девочку, кому мальчика. И у тебя кошелек распухнет.
- Девочки, девочки, ну что вы, что вы? - Оля Семыкина попробовала перевести
разговор, успокоить.
Но тут Туровский, всё и всегда знающий, удивился...
- Так что, Светка, ты директрисой в школе у этих? - он повертел пальцем
около виска своей крупной головы. - Да? У этих? И ты у меня на них деньжонками
разжиться хотела? - Женька усмехнулся, сел. - Так, может, и вправду услуги
заведешь? Массаж там, другие финтифлюшечки? Какие у тебя там молодушечки?
Пухленькие? Стройненькие? Розочки? А ну-ка поподробней... Спонсоры найдутся,
ха-ха!
Светкино лицо перекосилось. Она силилась выговорить резкое что-нибудь,
так, чтоб наотмашь, чтоб на место поставить этого раздобревшего прощелыгу.
По нему видно - бывает в переделочках похлеще предлагаемого... Светка не
находила слов, только дышала учащённо и злилась сама на себя, на Катю с
её мехами, на свою не очень-то удавшуюся жизнь...
Внимание от Катиной пропажи и Кати переключилось на мужчин, которые как-то
враз заблестели глазами и начали с нарастающей силой развивать непристойную
тему, возмутительную в общем-то в любых обстоятельствах и тем более чужую
здесь, в классе, где, похоже, всё-таки совершилось что-то не самое приятное.
Туровский понял, какую глупость сморозил. Его слова нормально восприняли
бы в его среде, где он был повелителем и распорядителем судеб, но здесь,
среди своих... К тому же, Катя... Катя сидела, уставившись в какую-то точку
на стене.
Катя ему была до сих пор небезразлична. Она в свое время ответила отказом
на его предложение о замужестве, и об этом до сих пор знали только они
вдвоём.
Он долго не женился. Потом женился назло Кате. Назло Кате поступил в институт,
окончил его за три года. Затем развёлся, ещё женился, ещё развёлся.
Назло Кате он решил делать карьеру или стать очень богатым. Таким, чтоб
все его знали и повиновались.
С карьерой ему не дали развиться жёны, одна другой красивее, но с полным
отсутствием ума. Детей он, к счастью для себя, не завёл. И не хотел иметь
их от нелюбимых своих жён, которых каждую по-своему топил в роскоши, исполняя
желания, а затем, легко оставляя свои подношения, уходил от них.
Он старался делать так, чтобы Катя хоть краем уха узнавала о его победах,
о женитьбах, разводах...
Но Катя... Катя жила в его душе непостижимой тайной. О ней он все знал,
сочувствовал, предлагал помощь. Гордая Катя не пускала его на порог, считая,
что её жизнь принадлежит только ей.
Женька нередко бывал у Кати на работе, позванивал ей раз в месяц, справлялся
о здоровье и вообще... Он знал, что из чего у неё складывается, и потому
придал особое значение и её немного усталому лицу под макияжем, и всей
вместе взятой одежде. То, что произошло, вызвало в нём ощущение чего-то
не реального.
Валя Итунина, смущенно извиняясь, сказала, что в одиннадцать вечера отходит
её поезд, а ей еще нужно к родителям. Все дружно закивали головами... понимаем,
иди, Валюша, убегай отсюда быстрее...
Ещё две одноклассницы спешили купать недавно родившихся внучат. И ещё кое-кто
покинул класс, сославшись на неотложные дела...
Туровский раскованно расхаживал, не выпуская Катю из виду, и думал, что
можно предпринять... если милиция, а её так или иначе нужно вызывать (куда
это Бирюков слинял!), ничего не найдет, что вероятнее всего, то он бы мог
помочь. Для него это все большая чепуха, тем более речь идет о Кате. (Давно
могла бы жить за ним припеваючи, не безразличен же он ей, гордыне упрямой.
Какие встречи у них были потом, когда он в первый раз развёлся! Ночи пролетали
за пятнадцать минут! О-о-о-х! Он стиснул зубы от воспоминаний). Да ведь
откажется, привыкла на себя рассчитывать, идеалистка.
Так прошел почти час. В зале гремела дискотека. В кафе остывал ужин. Одноклассники
позевывали, ряды их редели.
Милиция задерживалась. Катя, по-прежнему белее мела, молчала. Утихли и
оставшиеся. Бирюков ещё раз позвонил в милицию. Наконец приехали.
Оперативник стал расспрашивать потерпевшую. Когда дело дошло до описания
пропажи, имени хозяйки, Катя едва слышно ответила...
- Это вещь не моя, а моей невестки - жены двоюродного брата. Они в город
приехали ненадолго. И платье, и туфли - всё её. Никогда чужими вещами не
пользовалась, но такой случай. Все приличные, а мне и надеть-то нечего.
Думала, как лучше... Я не пойду домой! Лучше уж... - Катя не договорила.
Одноклассники потрясенно переглянулись, нестройно стали успокаивать Катю.
Катя повернулась к Светке...
- А ты! Ты! Как ты могла сказать обо мне такое! Ты же всё знаешь!!! Ты
же знаешь, как сложилась моя жизнь!.. Правду? Хотите правду? - она посмотрела
на слушающих её людей. - Да, я вышла замуж за многообещающего интеллектуала
- быстро, за несколько дней. Уехала с ним в Сибирь. Он был хорошим человеком,
но слабовольным, попал в катастрофу, стал много пить и сгорел за короткое
время.
Я осталась с дочкой. Перебралась сюда. Туровский помог устроиться
на непыльную работу в закрытом распределителе, я и сейчас там работаю.
Есть, есть такие и сегодня - вы не представляете, что там бывает, какие
вещи, кто их приобретает и за сколько... За место держалась, приходилось
расплачиваться...- Она опять посмотрела на Светку. - Что глаза-то пялишь?
Да! Расплачиваться. И связей у меня хватает. Пожила бы ты с детьми на шее.
У меня сейчас вместе с моей дочерью-студенткой ещё трое племянников-подростков
- дети сестры. Она с мужем угодила в аварию на севере - машина под лёд
ушла. Пенсия на них небольшая. Но... Не в детский же дом их сдавать. Живем
как можем... А вы на меня возлагали надежды. Кто-то слухи о моей беспроблемной
жизни распускает.
Все онемели.
Милиция осматривала помещение. Ничего. Шкафы закрыты на замки. При понятых
вскрыли один шкаф - наглядные пособия, второй - то же самое. В третьем...
В третьем висела целая и невредимая, блестящая и скользящая, суперсовременная
Катина вещь. Вернее, не её. Ну, в общем, целая и невредимая дорогая шуба
висела в школьном шкафу.
- А-ах! - только и смогли произнести. Снова протокол, формальности.
Запыхавшись, в расстёгнутом пальто Нина Семёновна вбежала в класс.
- Ребята! Девочки! Мальчики! Я думала - успею... Потоп! Дома потоп.
За мной приехали. Думала, успею, пока вы на дискотеке, утрясти домашние
дела. Я, я... Я Катину шубку прибрала от греха подальше, мало ли
что, замки-то дверные у нас условные, булавкой откроешь, а вещь такая...
...Ужин остывал в кафе. Фотограф заждался. Мало кто поехал туда. Автобус
ушел почти пустым.
Туровский отпустил водителя своего "мерса", сам сел за руль, посадил рядом
Катю и всё-таки увез поужинать, потом отвёз домой. Всю ночь на малогабаритной
Катиной кухне они пили то чай, то кофе. Почти не разговаривали...