Мультипликация, на музыке.
               Попурри популярных мелодий о любви.
               На фоне действия закадровый текст:
               На одной большой планете жили двое людей. Один из них был Мужчиной. А другая –Женщиной. В том мире ( в кадре планета, города, люди) было много красивых городов, морей и лесов, рек, озёр, цветов, гор и долин.  На планете жили  шесть миллиардов людей. Никому из них не было дела до Мужчины, Женщины и их страстного желания  повстречать друг друга.
               С высоты небес на героев с надеждой  взирает Судьба.
               В кадре (на музыке, без слов): Мужчина занимается домашними делами. Его дом, дети, жена, машина, компьютер, работа, внешне «показательная» семья.
        Поздним вечером усталый мужчина выходит на балкон, смотрит на  звёздное небо. Много курит.
        В комнате  ссорятся жена и тёща. Сын, на ночь глядя, отправился с компанией подростков за город. Ему вслед летят грубые слова матери. Дочь читает. Вокруг неё вперемешку дорогие женские журналы разных лет. Мать, не постучав, входит в комнату, начинает провоцировать  девушку на ссору. Та пытается что-то ответить. Плачет.
        Наконец, в доме всё затихает.
        Мужчина возвращается с балкона в квартиру.
        Спальня. Жена демонстративно  отворачивается к стене. Мужчина нерешительно протягивает к ней руку, жена зло отталкивает её. Мужчина устало чертыхается. Переключает мысли на свою тайну. В его голове рождаются прекрасные фантазии   о Любви, Красоте, Тишине, Женщине. Он долго не спит, вздыхает. Вновь выходит на балкон, смотрит на  звёзды. Много курит. Возвращается в комнату. Засыпает под утро.
               В кадре (в то же время): Дом женщины. Ежедневный один и тот же ритм. Равнодушный муж. Равнодушный сон. Равнодушный секс. Две дочери-погодки. В семье каждый сам по себе. Муж не чурается алкоголя и других женщин. Приходя вечером домой, он ужинает, принимает душ, затем газета, телевизор, храп. Утром чай, работа. Молчание. Женщина почти без передышки крутится на работе и дома.
        Поздний вечер. Последний этаж высотки.  Женщина подходит к окну, отодвигает портьеру на окне.  Пристально вглядывается в небо. Вздыхает, плачет. Кажется, что вместе с нею плачут звёзды.
        С высоты небес на героев горестно взирает Судьба и медленно растворяется в космосе.
       На фоне действия закадровый текст:
               Изо дня в день Мужчина и Женщина ожидали нечаянной встречи с Любовью. Но по инерции жили в чуждой для каждого из них действительности.
        В какой-то миг в их жизнях всё переменилось.
               В кадре: Судьба сближает Мужчину и Женщину в пространстве.
               Закадровый текст: Никому не дано быть счастливым в одиночку. Счастье – пугливая птичка. Его не бывает много. Поймать счастье невозможно, приручить сложно. Сохранить его способны только чуткие сердца и души.
         По разные стороны планеты Мужчина и Женщина поодиночке смотрят на звезды.
               Кадры воспоминаний об их счастливых днях: встречи в кафе, прогулки по лесу, шуршание листьями в осеннем парке...
               На фоне этого закадровый текст:
               В  необъяснимой и мелочной обиде Мужчина в одночасье забыл  о подаренном ему Судьбой и Женщиной счастье.
        Он отправился в мир за новым счастьем ( Мужчина идёт по планете), не ведая о том, что нового счастья не бывает.  Судьба дарит его редко и  далеко не всякому. Он не догадывался, что в реальной жизни всё поправимо кроме смерти. Но он оттолкнул от себя все шансы, которые затем давало ему великодушие Женщины.
        Он словно боролся сам с собой против себя же. И забыл, что в одну реку не войдёшь вторично, не подозревая о том, что разбитые сердца можно вылечить, но для этого нужны все осколки…
               КОНЕЦ ПРИТЧИ: Судьба с высоты смотрит на разбитые сердца и улетает к звёздам.
        На разных концах планеты Мужчина и Женщина вновь ищут друг друга.
 
 

               1. Звучит лирическая мелодия.
        Съемки с высоты: Москва. Осень. Вечернее солнце. Поток людей. Сначала расплывчато, затем  чётче и ближе. Камера медленно приближает план.
        Крупно.
        Мужчина и женщина  средних лет остановились посреди многолюдного проспекта. Женщина  среднего роста, красивая, с тонкими интеллигентными чертами лица. Она одета продуманно элегантно, в классическом стиле. Светло-русое каре, светло-карие большие глаза наполнены слезами. Мужчина, по виду одногодок женщины, чуть выше среднего роста, плотного телосложения, седой, очень короткая аккуратная стрижка. На улице лёгкий ветерок кружит сухие листья. У него  виновато-злое выражение лица. Не смотрит в глаза женщине. Руки в карманах модного плаща. Он что-то достаёт из кармана, протягивает женщине. Она берёт это «что-то», недоумённо разглядывает и, словно обжегшись, забрасывает на газон.(Крупный план, на газоне ключи). Мужчина с виноватым видом что-то говорит. Создается впечатление, что он хочет быстрее отделаться от чего-то неприятного для него.
        Женщина отвечает, темп речи разный. Она то плачет, то нежно смотрит на него, то порывается уйти.
        Пауза. Оба смотрят то на город, не замечая ничего вокруг себя, то друг на друга. Женщина опять начинает что-то говорить.
        Мужчина почти молчит. Кажется, он безучастно слушает женщину.
        Наконец первые слова, доступные зрителям.
        Женщина (грустно, крупный план):
         – Вот сейчас ты совершаешь… Уже совершил абсолютную глупость своей жизни… жалеть не будешь? – Мужчина пожимает плечами, что-то шепчет.
        Женщина (стараясь быть спокойной):
        – Одумаешься – напиши. Только не слишком затягивай… Я…  я… Ну, в общем… в общем, я могу перегореть… Не сочти это угрозой, сожалением или чем-то ещё… Я не смогу жить тобою дважды…
        Женщина медлит, не уходит, смотрит на мужчину долгим взглядом. В глазах то ли слёзы, то ли осенний дождь.
        Неподалеку от мужчины и женщины на дороге останавливается  микроавтобус. В нем какие-то люди, телевизионщики. Можно догадаться, что это коллеги женщины. Водитель открывает дверцу.
        Женщина (садится на переднее сиденье, безвольно машет мужчине):
        – Пока…– шепчут её губы.
        Мужчина делает ответный жест, поворачивается к микроавтобусу спиной, идёт в сторону припаркованной неподалёку золотистого цвета иномарке.
        Микроавтобус уезжает.
        Мужчина подходит к своей машине, деловито протирает лобовое стекло. Затем в сердцах отшвыривает тряпку. Молча ходит взад-вперёд около машины. Закуривает, нервно  мечется, наконец, садится  за руль, уезжает. В салоне едва слышна тихая мелодия и слова: «Тебя мне послал Бог, его и благодари…». Мужчина чертыхается, его глаза  краснеют, кажется, он едва сдерживает слёзы.
               (В то же время). Микроавтобус пробирается по улицам Москвы, центр, юго-запад, выезд из города. В машине женщина и её коллеги, молчат, устали, много работали  на крупной  международной книжной выставке (кадры многолюдной престижной  книжной выставки, съёмки).
        Салон микроавтобуса. Едва слышно играет радио: «Тебя мне послал Бог, его и благодари…» Женщина сидит прямо, едва сдерживая слезы. Она не хочет, чтобы коллеги о чём-то догадались. Держится стойко, улыбается.  Изредка шутит.
        Коллегам до неё нет дела. Они вспоминают курьёзы прошедшего дня. До женщины доносятся обрывки их разговоров.
        Первый голос: «А помнишь, этот… звёздный мужик? У него ещё много ненормативной лексики… Это вместо таланта…На гуся похож, да?»  – смеются.
        Второй голос: «Слушай, а эта девочка молодая восходящая скоро сгорит… Если, конечно, покровитель слабинку даст… Я полистал её книжку, так, дребедень, но захватывает… Правда, не надолго… »
        Первый голос: «Ты прав… Прочитал и забыл».
        Женщина прикрывает глаза
               (В то же время). Машина мужчины едет к северу столицы по принципу «куда глаза глядят». Он вздыхает, делает громче звук радио, там  всё та же мелодия: «Тебя мне послал Бог…» Мужчина чертыхается, разворачивается, едет  в сторону Тверской. Ему срочно нужна какая-нибудь грязь. Может быть, хоть так женщина забудется быстрее: «Надо вспомнить о ней всё самое плохое…Та-а-а-к… Что в ней плохого?.. Что в ней плохого?.. Неужели ничего?.. Так не бывает… У всех есть плохое… А она что же? Идеальная что ли?..»
        Быстро темнеет. Мужчина несколько раз проезжает вдоль улицы, грубо шутит с девушками, стоящими на тротуаре, отъезжает. Чертыхается, мечется. Порывается выйти из машины, остается в ней, выходит, идёт к кафе, возвращается… Домой ему ехать не хочется. Он всегда знает, что его там ожидает (в кадре его воспоминания): жена и тёща, не успеет он переступить порог квартиры, начнут очередную тягучую серию каждодневно выдумываемой ими «мыльной оперы» о том, что жить нужно, как все. Чтобы всё было, как у людей: дом – полная чаша, добытчик муж, жена в престижных одеждах и украшениях.. Чтобы работа была не бей лежачего, и чтобы заработок был приличным. Непременный отдых  где-нибудь в недорогой загранице. Но так, чтобы можно было бы потом  рассказывать с многозначительным видом о  своей исключительности и   поразительном отношении  хозяев именно к ним: неважно, насколько это соответствует действительности. Главное –  произвести неизгладимое впечатление на соседей и ближайшее, но не близкое окружение. Он слышит их визгливые голоса,  неприязненные глаза, а на контрасте – полные слёз  глаза женщины, которую ему, видно, и в самом деле послал Бог: «И  которую только что я грубейшим образом оттолкнул… Я дурак… Быстро… Быстро я это понял…Дурак… Что же я наделал?.. Напиться, что ли?..».
        Мужчина  несколько раз глубоко вздыхает, начинает подпевать радио, останавливается у продуктового магазина и выходит из него с небольшим свертком…

               2.Звучит лирическая мелодия
               Микроавтобус движется в сторону областного города Яновска ( указатель: «Яновск – 400 км).  В салоне темно. Женщина тихо плачет. Она ведёт внутренний монолог.
        «Глупость. Произошла глупость… Господи, дай сил пережить… Дай сил забыть… (Сцена расставания: мужчина передает ключи, она забрасывает их на газон. Сцена несколько раз повторяется). Стечение дурацких обстоятельств… Познакомились в стечении и расстались так же… Нет! Не может такого быть! Не могу себя представить без него! Глупость! (Старается не всхлипывать, чтобы не привлекать внимания коллег.  На улице темнеет). Да глупость совершилась, ясно же… Куда уж яснее… Как мне пережить тоску этой потери? Почему я всё время теряю любовь? Рок это мой, что ли?»
               (В то же время). Мужчина едет по Москве в сторону южной окраины на всей возможной скорости, губы что-то шепчут. (Крупно: покрасневшие глаза. Опять крутит радиопереключатель, находит мелодию: «Тебя мне послал Бог, его и благодари». Чертыхается, переключает волну).
        Мужчина наконец-то добирается до дома на окраине Москвы, выходит из машины, направляется к подъезду.
        В квартире тихо. Все спят. Он старается привлечь к себе внимание. Шумно снимает обувь. Проходит в большую комнату, включает свет, компьютер. Нажимает клавиши... На него во весь экран  смотрит смеющееся лицо женщины, той самой, с которой он недавно расстался. Он садится напротив. Подпирает голову руками. Долго смотрит в экран. Что-то говорит, скорее, про себя. Можно разобрать только слово «глупость». Выключает компьютер. Идёт в ванную, долго моется. Затем кухня. Холодильник. Берет початую бутылку виски. Ставит в холодильник новую.
         По радио едва слышно: «Тебя мне послал Бог…»
         Мужчина:
         – Вот, как наваждение сегодня, целый день! Одна и та же мелодия!
        Мужчина стучит кулаком по радио. Оно не замолкает. Тогда мужчина наливает полстакана виски и «отрубается» на кухонном мягком уголке, ноги на полу, руки свисают плетьми.
        Вскоре ему становится очень плохо. Он слабым голосом зовёт на помощь:
        – Нина, Нина…
        В кухню входит заспанная жена  (всклокоченная прическа, недовольный вид). Жена (грубо):
        – Допился! Дурак! Скотина! Испортил всю мою жизнь! За что?! – заламывает руки, медленно направляется к телефонному аппарату. Тускло говорит:
        –Алло! Запишите вызов…
               Врач «скорой» осуждающе качает головой. Делает укол, говорит, обращаясь к жене:
        – Кто он у вас? Писатель? Как фамилия? А…Герман Артюхов… Знаю…  Читал… Душевно пишет про любовь. Психологично… Тонко… Плакать хочется даже мне, мужику, немало повидавшему на свете. Так вы – его вторая половина, значит? Повезло вам с мужиком… Очень приятно, очень приятно познакомиться… Ситуация вот только… не самая приятная, прямо скажем… Что у вас случилось? Ничего? Точно? Похоже на нервный срыв, но, может быть и только сильный стресс. Хотя и в этом нет ничего хорошего. Его что-то угнетает. Такие вот они… Творческие-то личности… Артисты, писатели… Чуть что – вешаться бегут… Или до бесчувствия напиваются… А нам потом – откачивай… спасай таланты для народа… Парят в облаках… А как жизнь стукнет – так и теряются… Писатель… (Дальше себе под нос). Слабак, из-за бабы, небось…(Громко и строго жене). Беречь надо тонкие души. Случилось, видно, что-то у него, не спускайте глаз, а то ещё что придёт в голову. И  виски этот куда-нибудь засуньте подальше…А лучше вылейте, гадость. Сколько говорим: алкоголь – вреден в неумеренных количествах! Ладно, хорошо… Если  что – вызывайте. |Сердечко шалит, может неважно закончиться…Я ввел лекарство, но только его недостаточно.  Тепла ему нужно… Тепла…Cердечности… (Спускаясь в лифте). Всем бы нам душевного тепла побольше, хотя бы на каплю… Вот моя сегодня с утра тоже нервничала, психовала, а потом целый день звонила, просила не обижаться, нервы, говорит… А я что… Я привык… Я давно ни на кого не обижаюсь.
        Медсестра смотрит на врача с обожанием и сочувствием.
               (В то же время).
        Женщина добирается до своей квартиры в крупном областном центре Яновске. Вместо ужина пьёт чашечку чая с булочкой. Её не отпускает тоска. Она включает радио: «Позови меня с собой…» Вздыхает.
        Женщина:
        – Нет, так дело не пойдет! Загружаемся дальше некуда и – работаем, работаем, работаем… до чертиков в глазах…Или же тоска окончательно меня съест, или я наконец-то поставлю свой спектакль! Пора выбрать:   телевидение или театр…  Что мне наше телевидение даст в перспективе? Имя в титрах редких передач? И те идут в эфир, когда  нужный зритель на работе! Смешно! Кто его запомнит, это имя! А вот театральные спектакли в моей постановке помнят… Даже за опытом до сих пор приезжают…
        Женщина смотрит на часы – два ночи. Ходит по квартире. Пытается читать, смотреть телевизор, проверяет электронную почту.  Не знает, куда себя деть. Настроения нет. Лишь ощущение безвозвратной потери. Она в раздумьях.
        Женщина:
         «Как он там? Что с ним? Или пьёт свою «виску», или пишет роман обо мне… Господи, помоги ему… только бы ещё каких-нибудь глупостей не наделал… Неужели мне это не снится? Мы – расстались?! Мы?! Мы расстались… Не думала, не гадала. Всё было так прекрасно!  А сейчас? Ужасно, ужасно… Какая глупость! Усну ли я сегодня? Надо поспать, завтра слишком сложный день. Надо принять какое-то решение, иначе бессонница обеспечена, а завтра сдавать сюжет, да и, всё же, займусь я этим спектаклем. Решено! Переключусь на дела, глядишь, стресс этот неожиданный легче перенесу. У меня как раз то самое настроение – спектаклевое... И материала дополнительного сегодня на себе испытала с избытком, чувства, эмоции, вот они, ничего не надо выдумывать, как раз по сюжету пьесы – с лихвой хватит… Нет! Ничего со мной не произойдет! Оклемаюсь! Выдержу! Только бы ушла эта тоска… эти бы слёзы не лились бы так сильно… неужели я никогда его больше не увижу?! Нет! Всё будет по-моему! Не все дни воробьи склевали! Пережили голод, переживём и изобилие!..» (Сначала хорохорится, потом рыдает).

               3. Звучит лирическая мелодия
                 Съёмки с высоты птичьего полёта. Панорама областного города Яновска. Осень. Утро. Солнце. Женщина в зале театра. Обговаривает с директором театра условия постановки спектакля «Диалоги Мужчины и Женщины».
        Директор театра (восклицает несколько патетически):
        – Это должна быть щемящая мелодрама, чтобы трогала души, чтобы зритель плакал! Чтобы  захотел стать чище! Чтобы понял ценность каждого дня! Каждой минуты! Зная ваш вкус, ваши личные душевные тонкости Агнесса Павловна, я могу  и хочу, чтобы этот спектакль сделали вы, и только вы, поэтически, возвышенно, на нерве!
        Агнесса (усмехается):
        – На нерве? Чего-чего, а нервов хватит с лихвой. И чувств – предостаточно… Слёз, говорите, вам хочется? Будут, будут и слёзы…
        У женщины покрасневшие глаза. Директор замечает это, качает головой, подчеркнуто понимающе вздыхает.
        Директор:
        – Ну и славненько… Актёров сами выбирайте, делайте что хотите, но спектакль мне нужен через два месяца. Берём темп, чтобы был запас времени… Мало ли что… Впереди международный конкурс! И  знаете, где? (Агнесса отрицательно качает головой). В прекрасной теплой и морской загранице   пройдёт этот самый первый конкурс такого рода! К нему и готовимся! (Директор мимикой и жестами выражает восхищение, надежду, уверенность в победе).  Никто ничего нам на блюдечке не принесёт! Не забывайте об этом, дорогая Агнесса Павловна! Приступайте прямо с завтрашнего дня. На телевидении с трудом, правда, но выбили для вас творческий отпуск…А потом, может, и совсем к нам? А? Ну ладно-ладно, как сама решите…  Не беспокойтесь, не волнуйтесь, финансово вы только выиграете, у нас нашёлся  сильный  и заинтересованный в развитии театра спонсор (поза директора выражает загадочность).
        Агнесса слабо улыбается, пытается незаметно  вытереть платочком глаза. Директор с ласковой укоризной, глядя на неё, качает головой.
               (В то же время). Международный Московский аэропорт. Нагруженная чемоданами тележка. Писатель Герман Артюхов, его жена, тёща и дочь-подросток отправляются на Кипр. Попутно лениво переругиваются, больше по привычке, нежели из принципа.
        Жена:
        – Говорила, надо было раньше приехать, вон очередища какая на регистрацию…
        Тёща:
        – А у нас так завсегда, Ниночка…
        Герман:
        – Охота вам ругаться, бабоньки?!.
        Девочка:
        – Им ох-о-о-о-та-а-а...
        Герман гладит её по голове.
        Диктор объявляет начало регистрации.
               Самолет в воздухе. Мужчина спит в салоне. Ему снится  Агнесса.
               Сон.
        Агнесса  медленно через золотистый туман движется к нему, но лишь только Герман протягивает к ней руки, Агнесса тает в них словно облако. А он плачет от глубокой тоски. Герман просыпается, из его глаз выкатывается несколько слезинок.
        Не подавая виду, что проснулся, незаметно через прикрытые веки оглядывает своих. Они не обращают на него внимания. Для них его практически не существует. Дочка читает журнал. Жена и тёща обсуждают дачные дела и сделанные заготовки на зиму (нарезка кадров: виды дачи, посадка, прополка, заготовки).
        Герман (про себя):
         «Одно и то же. Каждый день одно и то же… Будто бы большего в  жизни не существует…И ничего другого в ней нет… Ни любви, ни страстей…Еда, заготовки, помидоры, огурцы, варенье, пенсия… А кроме их самих, заготовки эти никто практически не употребляет. Но у нас незыблемо:  всё, как у всех!!!»
        Герман сдерживает вздох, смотрит на них из-под ресниц, передёргивает плечами, что-то шепчет. Открывает глаза. Смотрит из иллюминатора на землю.
        Внизу море. Побережье. Курортный город. Посадка. Туристический автобус. Гид. Отель. На фоне музыки – кадры отдыха (номер в гостинице, пляж, ресторан, дискотека,  стычки с женой и тёщей). Грустное и отрешенное лицо Германа. Он  почти весь отдых что-то пишет в ноутбуке.
               Через два часа. Дом подруги Агнессы. Подруга – однолетка Агнессы, довольно крупная  дама в очках, дорогом халате, в подобранном со вкусом макияже. Сервирован столик в гостиной. Подруга иронично-вопросительно смотрит на Агнессу:
        – Ну, что ещё приключилось? Помер кто?
        – Да брось, Мариночка! Никто не умер…Слава богу…  кроме разве что моей души…– Агнесса всхлипывает.
        Подруга (со вздохом):
        – А! Понятно! Ещё одна душевная  трагедия… – наливает в   рюмочки дорогой ликёр, кладёт на десертные тарелочки фрукты. Пауза. Затем, вздохнув: – С этим, что ль что приключилось? С писателем твоим?
        Агнесса (горестно):
        –  Да… на днях он мне отдал ключи от моей квартиры…
        Марина (почти весело, переставляя на столе приборы):
        – Всего-то?! Великое дело! Не ты первая, не ты последняя. А и не надо было его поваживать. Все они такие, только допусти в душу, так и норовят там нагадить. Ну не могут они по-другому… не умеют… Такая у них  «селявуха»… И ты от этого в такой тоске? Всё ожидаешь неземной любви? Молчаливого понимания? Не бывает такого… Да и годы уже… Тише, тише… Правильно, у тебя всё не как у людей. У тебя-то и приключается самая единственная на земле любовь… А потом  повторяются твои стрессы, депрессии, нервные срывы… Знаю я тебя! (Агнесса пытается протестовать). Молчи, молчи! Ты такой родилась, моя дорогая. Выпей-ка лучше ликёрчику… На вот платочек, вытри глазищи-то! Да плюнь ты на него! Другого найдёшь! Найдешь, найдёшь, не маши руками!.. Видали мы таких!.. И почище видали! И не таких, а о каких! Классиков! А этот что? Сыскался невесть откуда! Инженер душ!.. Да не плачь ты! Или поплачь, легче станет! По себе знаю… Ты поплачь, а я расскажу тебе анекдот… Сама понимаешь: сказка ложь, да в ней намёк, добрым девицам урок…
        Марина наливает в бокалы мартини, розовый грейпфрутовый сок… Придвигает Агнессе фрукты, сыр…
        Марина:
        – Так вот слушай… Да мотай на ус…Вот дуры мы набитые, русские бабы. Обмираем по ним, по этим мужикам… А всё почему? Не знаешь? (Агнесса  пожимает плечами, Марина  всем своим видом выражает возмущение такой якобы несправедливостью положения дел).  У нас неправильное воспитание. Душу нам, видишь, подавай… Вот и анекдот тебе, по теме... (Всё, что касается анекдота, иллюстрируется мультипликацией. В женщинах узнаваемы Агнесса и Марина). Знаешь, как поступает американка, когда её бросает любовник? Нет? Она уходит в бизнес и делает деньги, много денег. А там у неё всё и утрясается. У них, у этих американок, правильное отношение к мужику. Чуть что –  в суд. За ручку держал? В глаза смотрел? Женись! А уж если от жены к тебе налево сходил… У-у-у-у! Тогда всё! Неустойка по контракту… И – почти разорён! Это мы такие бессеребренницы… Переспим, а потом сразу душевные мучения. А надо – переспала, отряхнула пёрышки и… вперед! Компенсируй, мол, затраты, мил дружок…Дальше, дальше! Дальше от них надо быть…Дверь свою плотнее надо   закрывать. Понимаешь меня?
        – Ты отвлеклась, Мариночка… Анекдот…
        – Ах, да… Про американку нам всё известно… Теперь француженки. Знаешь, что они делают, когда их бросают любовники? Тоже нет? (Агнесса улыбается). Они звонят другим своим  дружкам, кто свободен… Поняла, да?.. А вот и до нашей русской сестры дошла очередь. Она, знаешь, что делает в такой же ситуации?  Догадываешься? (Агнесса кивает). Да не кивай головой, а знай: наша русская сестра, что ты, что я, что какая другая, садится у окна, рыдает в голос: а души-то моей прекрасной он разглядеть не успел!.. Знаешь, как это безобразие, в которое мы впадаем, называется? Вернись, я всё прощу! А им не прощать надо, а становиться с каждым самой настоящей стервозой. Вот тогда они к нам тянутся, держатся за нас, исполняют, заметь, любую прихоть! С ними нельзя быть    золотцем. На короткий поводок и – к ноге, к ноге! Попробуй, гарантирую, все будут твои.
        – А сама-то что не попробуешь, Мариночка! Теоретик ты знатный, как и я, пожалуй! А где же твоя практика?..
        Марина со смехом отмахивается и наливает в бокалы.
        Обе громко смеются, чокаются и пьют теперь уже мартини:
        – За нас красивых и бешеный успех!
        – Ну а теперь – давай, рассказывай, что произошло, – обращается Марина к Агнессе.
        Агнесса несколько секунд молчит и начинает рассказ:
        – Ты, Мариночка, практически ничего не знаешь из того, как я жила  последние полгода, только вскользь и эпизодами. А я жила, не смейся, самой настоящей любовью… В каждой моей клеточке был он… И ещё я поняла, что такое страсть. И как это важно в любви, такая гармония. И как расцветаешь, сколько получаешь энергии, сколько отдаешь взамен, и как хочется отдавать и отдавать…
        Марина поднимается, идёт на кухню с грязной посудой. Возвращается с чистыми тарелками. Плюхается на диван, иронично говорит:
        – Жертвенница! Сколько тебя знаю, столько  и не могу окончательно понять, почему ты такая  альтруистка – до мозга костей! Ну хоть бы немножко в  тот момент, в те дни о себе бы помнила, хоть бы чуть-чуть научилась технике любовно-душевной безопасности… Что ни говори, я к этому отношусь проще. Есть – хорошо, а нет – так и спокойнее, спится лучше и вообще, аппетит хороший, сама собой распоряжаешься… Ну извини, извини, продолжай…
        – Тогда обо всём с самого начала? По порядку? Ну так слушай, начинаю… Мы довольно банально познакомились в апреле, пятнадцатого числа …Знаешь, эти пятнадцатые числа с тех пор меня преследуют. Куда ни посмотрю, везде вижу это число, то в сочетаниях цифр, то само по себе. А что машины в нашем городе, так у тех просто чуть ли не у каждой  первой номер составляется в пятнадцать. Как наваждение. И не хочу, а обязательно каждый день вижу это число во многих вариациях. А потом заметила, что эти числа – к чему-то хорошему… И хочу увидеть это пятнадцатое число… Ненормальной, наверное, уже стала.
        Марина машет рукой, обнимает Агнессу:
        – Самая ты что ни на есть нормальная, это твои переживания так из тебя выходят. Или, наоборот, держат на крючке… Ну давай. Рассказывай, тебе  пора выговориться.
        Марина кивает, садится с ногами на диван и превращается в само внимание.
        – Так вот, – говорит Агнесса, – началось всё в моём любимом месяце. Шел апрель, светило солнце…

               4. Звучит лирическая мелодия.
               Съемки с высоты. Камера ниже, ниже. Город Яновск. Ранняя весна. Вторая половина дня. Чистые улицы. Солнце. В витрине крупного магазина календарь с датой: «Сегодня 15 апреля, вторник…»
        К витрине приближается Агнесса. Она  в элегантном длинном тёмно-синем пальто прямого покроя. Останавливается около витрины, о чем-то задумывается, еще раз смотрит на число.
        Рядом с Агнессой останавливается невысокий мужчина средних лет, седые волосы коротко подстрижены. На нем дорогая кожаная куртка, выглядывает воротничок полосатой хлопчатобумажной рубашки. Мужчина  молча смотрит на дату. Затем, отстранённо спрашивает у Агнессы:
        – Не подскажете, как проехать в Орловский район вашего города?
        – Отчего ж не подсказать? – Агнесса отвечает равнодушно: – Поедете прямо, потом свернёте направо, потом снова прямо, потом… Что вы так смотрите? Не понятно?
        Незнакомец отрицательно качает головой, разводит руками…
        – А вам случайно со мной не по пути?
        Агнесса усмехается:
        – Не поверите, но мне «случайно» очень даже по пути… Но…
        – Понимаю… Вы не садитесь в машины к незнакомцам…
        – Конечно, что же  здесь такого непонятного?
        – И не рискнёте?
        – Почему же? Рискну.
        – Не поверите, но я почему-то очень рад тому, что вы не отказали мне в помощи.
        Открывает дверцу золотистой машины. Агнесса садится. Незнакомец захлопывает дверцу. Включает мотор. Поворачивает голову к Агнессе. В глазах искорки счастья.
        – Вперёд?
        Агнесса кивает, думая о чём-то своём. Молчание. Звучит лирическая мелодия. Они начинают разговаривать. Слов не слышно. Музыка. Смеющиеся лица. Машина подъезжает к какому-то дому.
        Диалог в салоне машины.
        – Ну вот, приехали, ваш дом, – говорит Агнесса. – И мне отсюда  пять минут пешего хода. Спасибо.
        – Это вам спасибо… Секунду… Не подумайте, что навязываюсь со знакомством, но… Нет ли у вас возможности общаться со мной по электронной почте?
        – Есть такая возможность.
        Анесса пишет адрес электронной почты, молча подает незнакомцу.
        – Ах да, – говорит он. – Я не представился. Меня зовут Герман Артюхов. Я писатель.
        – Вот как? – несколько озадаченно говорит Агнесса. – Надо же… А я – театральный режиссер. Но пока работаю на местном телевидении… Хочу вернуться в театр, поставить пьесу своей мечты… А вы о чем пишете?
        – Я-то? (Усмехается). Я пишу о любви, точнее, о психологии любви… Сейчас…
        Герман достает из сумки, расположенной на заднем сиденье, небольшую книжицу, подписывает: «Удивительной незнакомке от автора. Желаю счастья…»
        – Спасибо… Какое неожиданное совпадение. Я собираюсь ставить пьесу о психологии взаимоотношений мужчины и женщины. Вопрос можно?
        Герман крутит головой, с готовностью кивает.
        – Вы пишете, исходя из собственных представлений или исходя из собственного опыта?
        – Когда как…
        – Cпасибо. До свидания. Удачи в нелегком труде. О любви писать непросто… Ещё труднее писать о психологии любви. И спектакль об этом же поставить непросто. (Последние слова Агнесса произносит как бы внутрь себя). До свидания.
        – До свидания… До встречи…
        Агнесса долгим взглядом смотрит на Германа.
Герман выходит из машины, открывает дверцу со стороны Агнессы. Агнесса выходит. Не оглядываясь, идет вперёд, заходит в супермаркет, смешивается с толпой, подходит к окну. Смотрит на пустую золотистую машину в отдалении.
               Комната Марины, тот же столик, те же ликёр и мартини. Марина молча доливает бокалы.
        Агнесса вздыхает. Её глаза сухи, в них отражаются  воспоминания.
        – Так вот мы и познакомились… Правда, банально?
        – Куда уж банальнее, – как бы соглашается Марина. – Да только вот потом почему-то переживаем куда как не банально… Появляются эти самые страсти-мордасти, и ты получаешься вся в их власти… Так вот начался твой роман, который ты сегодня и оплакиваешь.
        Агнесса повторяет:
        – Так и начался мой роман, которого мне до безумия жаль и который вот сейчас, в эту самую минуту я горько оплакиваю под твоим надёжным крылом…
        – Поплачь, тоже нужно… И что же было дальше?
               Агнесса рассказывает на фоне кадров встречи, беседы в машине, проверки электронной почты.
        – Дальше? Дальше… Дальше… Вскоре  получила от него первое письмо. Которого, представь, не ожидала. Я вроде как забыла и о послеполуденном солнце, и о календаре в витрине с пятнадцатым числом,  и об этом  невысоком  крепком на вид незнакомце  примерно моих лет… Мне стало казаться, что ничего не было, что прошло с того часа много дней, а на самом деле минуло всего пять дней. Я получила приятное вежливое письмо. Ответила через два дня, потому что дочитывала его книгу. Не могла оторваться. Она мне очень понравилась. Полное совпадение со мной. Хороший он писатель. Тогда я не думала, как далеко не однозначны слова, написанные в художественной прозе и слова, сказанные лично. И уж далеко не всегда они совпадают со словами, посланными по электронной почте…(Задумчиво). Знаешь, Мариночка, оказывается, электронная почта довольно непроста и её нельзя воспринимать, как живое общение… Ну да ладно… Всё расскажу… По порядку. Поехали, продолжим по пути.
               Женщины выходят из дома, Агнесса садится за руль темно-синей «Ауди». За окном машины улицы города Яновска.
         – В общем, я получила его первое письмо, потом ответила, – продолжает повествование Агнесса. –  А потом… Потом начался наш бурный электронно-почтовый роман, страстный, безумный, ужасный, счастливый…  Ещё один мой роман… Не похожий на предыдущие. Но, веришь или  нет, я пока держалась. Благоразумие некоторое время мною ещё руководило, а потом… Потом я потеряла голову.
       (Кадры воспоминаний Агнессы – встречи с Германом: улицы, лес, пруд, театр, вечерний город Яновск.  Сочувствие на лице Марины)…
        Агнесса:
        – Я никогда не завышала собственной оценки Германа,  не придавала значения его походке или осанке, росту или цвету волос. Никогда не называла его своей сбывшейся мечтой. ( Кадры воспоминаний: прогулки по городу, Агнесса готовит обед на кухне, смеющийся Герман, поздний вечер, полумрак комнаты в квартире Агнессы)…
        Агнесса:
        –Не это было значимым. Главным в моем отношении к нему было – так мне казалось, наше взаимопонимание, взаимопроникновение, взаимочувствование. Нам не нужно было вносить дополнительные пояснения к высказанным мыслям. Мы и молчать могли, понимая друг друга. Так почти не бывает. Но так было. Я всегда хотела таких чувств, такого человека  рядом с собой… Мы оба долго не верили в реальность происходящего  с нами . Мне был важен он сам, такой, каков есть. Он, только он. Я безраздельно доверяла ему и беспрекословно впустила в свою полузатворническую жизнь. Я ни с кем не была такой открытой и такой естественной. С ним я позволила себе быть самой собой. Разве этого мало?
        Марина с пониманием и сочувствием смотрит на Агнессу:
        – В общем, ты попалась. Как муха на липкую бумагу. Приклеилась к нему душой. А этого делать нельзя, особенно с женатыми мужиками… Ты ведь говорила, он женат?
        Агнесса кивает:
        – Правильно. Правильно, все правильно. Да сердцу-то не прикажешь! Как ему приказать?
        Женщины останавливаются во дворе телестудии. Выходят из машины. Идут в кабинет к Агнессе, затем в монтажную и просмотровую. Агнесса просматривает отснятый телематериал, дает указания ассистенту, что-то записывает в студийный журнал.
        Марина ждёт продолжения.
        Подходит Агнесса. Обе идут по двору телестудии. Говорит Агнесса:
        – И он – приехал ко мне в первый раз.

       5. Звучит лирическая мелодия.
       Золотистая иномарка  останавливается у проходной телекомпании. Невысокий мужчина в полосатой рубашке и голубых джинсах звонит с проходной. Вахтёр с интересом слушает:
       – Алло! Агнесса Павловна? Вот он я! Я приехал! Оглянись я – везде!
       Вскоре сияющая  Агнесса  выходит навстречу Герману. Он протягивает ей розовые розы. Большой букет светло-розовых роз. Нежно целует.  Они садятся в машину и уезжают в город.
       Машина останавливается у дома Агнессы. Герман открывает дверцу. Подаёт Агнессе руку. Он счастлив, это сразу видно. Агнесса  несколько отстранённа, держит себя в руках, не показывает волнения. Но её натянутость чувствуется. Она строго  следит за каждым  своим словом.
       Герман вытаскивает из машины пакеты. Идёт вслед за Агнессой. Лифт. Квартира. Агнесса достаёт ключи, быстро открывает дверь.
       – Проходи, пожалуйста, осматривайся, вот так я живу.
       – Уютно, мило, чувствую себя словно в другой жизни.
       Нежно обнимает Агнессу, нежно долго целует. Она отвечает ему.
       Кухня, Агнесса готовит ужин, Герман помогает.
       – А где твои дочери?
       – Они не со мной уже, каждая живёт своей жизнью.
       – Счастливы?
       – Трудно сказать…
       Агнесса и Герман вместе сервируют стол. Затем долгий ужин, танец под мелодию Сантаны. Долгая красивая сцена в спальне.
       Позднее утро. Завтрак, кофе, улыбки, прогулка по городу.
       Прошло два дня. День прощания.
       Грустные Герман и Агнесса.
       Герман:
       – Я счастлив тем, что познакомился с тобой. Спасибо, я действительно был в другой жизни. Не представляю, как буду без тебя, как доживу до следующей встречи.
       Агнесса:
       – Держись, милый... Тебе тоже спасибо. Это не выскажешь словами. Боюсь расплакаться.
       Агнесса плачет. Герман успокаивает, обнимает, целует её.
       Герман:
       – Пора, милая.
       Агнесса провожает его в машине до ближнего угла со светофором. Выходит из машины, не оглядываясь, с сухими глазами идёт в сторону своего дома.
       «Будет, будет у меня спектакль! Ох, какой же я поставлю спектакль… На чувствах, на эмоциях,  полётно!» – думает она, не давая воли слезам.

       В то же время. Герман выезжает из Яновска. (Указатель: «Москва – 400 км»). Он смотрит в зеркальце. Последние здания города скрываются за поворотом дороги. По обеим сторонам лес.
       Кадры воспоминаний встречи с Агнессой. На фоне их Герман размышляет про себя:
       «В это трудно поверить. Обычно я выдумывал что-то немного похожее. А тут на самом деле, и со мной… Хорошая женщина, умная. Красивая. Жалко, что не москвичка, далековато ездить… Да ничего… Ради таких эмоций и на Аляску на воздушном шаре полетишь…Как жаль было с ней расставаться…И молодец я, ой, какой молодец!  Хорошо, что попытался сделать момент расставания как можно более коротким. Она и плакала, и держалась… Да ведь я и сам сидел там, на светофоре, в близком к её состоянии… Хорошо, что вовремя уехал, если бы ещё час-два был с ней, то всё – до истерики дошло бы… Как-то вжился в неё.».

       Через пять часов.
        Телефонный звонок в квартире Агнессы. Она отрешённо снимает трубку:
       – Слушаю!
       Голос Германа:
       – Милая, я приехал! Звоню из автомата.
       (В трубке – шум улицы. На фоне разговора – московская улица)
       Агнесса:
       – Спасибо, родной… Как доехал?
       Герман:
– На автопилоте, родная... О дороге не думал вообще, пребывал в каком-то коматозном состоянии, как во сне. Это сейчас вот так могу сформулировать, оглядываясь. Нет, это не я ехал, это ты за меня молилась. Поэтому и приехал быстро и без приключений. Ты слушаешь меня?
       Агнесса:
       – Да, слушаю, конечно, слушаю. Как ты?
       Герман то кричит, то шепчет в телефонную трубку:
       – Хорошее чувство сейчас. Я опустошён. Физически. Тобой. В тебя. Есть такое прекрасное чувство.(Кадры встречи у Агнессы). Оно дает равновесие и умиротворение. Я уже забыл это чувство, но сейчас оно есть… вспомнилось. Спасибо. Спасибо, что ты есть. Еду домой. Даже странно. Такое чувство, что мой дом там. У тебя! Уже навалилась усталость. Конечно, от невыспатости, нервов, дороги. Но и, наверное, и от того бешеного темпа, в котором жили эти часы, пытаясь украсть каждую минутку! Я счастлив,  родная моя! Ты вернула меня  совсем в другую жизнь! Я переполнен чувствами! Отвык, наверное, в моей гонке за лидерство от такого количества эмоций, подзахлебнулся  тобой с непривычки. Спасибо, что ты всё это подарила мне… спасибо за всё!!! И не кори, что говорю «спасибо». Другого слова не могу придумать. Спасибо. За то, что ты ТАКАЯ.
       Прощаются. Герман вешает трубку. Садится в машину. Долго смотрит на  улицу Москвы, едет домой. Открывает дверь. Никого.
       Герман:
       – Слава богу, никого пока, отдышусь немного. А то ведь, что тёща, что жена – чутьё у обеих как у ищеек… Сейчас… Достану-ка вот эту самую застоявшуюся с Нового года
        бутылку мартини. Сейчас прихлебну немного… (глотает прямо из бутылки). Ух! От этого вкуса аж голова закружилась. Всё вспомнилось. Как мне было с нею прекрасно! Так не бывает, но так было… Мартини… напиток любви…   А вот и остатки от водки. Немного, но я их сейчас допью.   Горько… Возвращаться в эту жизнь мне горько…  Милая… как ты далеко… За нас.
       Бормочет, глядя на фотографию Агнессы в компьютере:
– Как я теперь буду жить без неё… С этими тётками… Им подавай, как у всех…Из кожи вылези – принеси денег, денег, денег! Мало им!..  А она мне такое  говорила, что сердце ёкало под ложечкой как у юной барышни!  А теперь… тоска  навалилась… Тягууууучая… Я про себя все слова её чувствую. А сейчас просто помолчу… моя  синичка... Ничего не скажу.  По-ло-ви-ноч-ка. Какой с ней  красивый ритм… Моя… Это моя женщина… А у меня, вот ведь, локти стёрты, болят…Она  мастер тонкого нюанса, что и говорить, она хороший режиссёр. Режиссирует душой… А я мастер безумного сюжета. Милая… (Смотрит на фотографию Агнессы в компьютере)… И если на руках тебя таскаю, то не думай, сколько в тебе килограммов  и будет ли болеть мой радикулит.
       (Кадры воспоминаний встречи).
       Герман (смотрит на фотографию Агнессы):
       – Мне хочется  таскать тебя на руках, падать с тобой под стол и ноги целовать... Всё от души. И не отказывайся впредь, не надо, от  того, что я мог бы сделать для тебя, тебе… (Пьянеет). Вполне может случиться, что это было бы здорово и тебе хотелось бы ещё и ещё. А я ломать-настаивать не умею. Натура просто такая. На будущее я хочу делать тебе (любым, даже безумным образом) так же хорошо, как мне было с тобой. И чтобы ты выла-хрипела, а я тебя от соседей успокаивал.  Вот так вот. Ну, это просто в тему пришлось, про локти… (Наливает еще водки). А про сюжет… Я что-нибудь придумаю. Обязательно. И ты опять будешь сиять в моем скромном обрамлении, а встречные прохожие будут невольно улыбаться. Спокочиночи, милая моя. (Чокается с фотографией Агнессы). Доброе утро!!! (Пьет залпом). Восклицает: «КАКАЯ ЖЕ ЭТО ВСЕ-ТАКИ БЫЛА ДРУГАЯ ЖИЗНЬ!!!»
 

       6. Звучит лирическая мелодия. Яновск.
       Агнесса и Марина сидят в уличном кафе. Поодаль – тёмно-синяя «Ауди» Агнессы.
       Агнесса (задумчиво):
       – Так вот, Мариночка... Не знаешь, где найдешь. Не знаешь, сохранишь или потеряешь… Не поверишь, но я, несмотря на тоску по нему после первого расставания, ещё держалась, контролировала себя…  До следующей встречи. Она состоялась  почти ровно через месяц. А между этим были такие изумительные электронные письма, что прямо готовый роман. Но я романов не пишу. Я готовилась в этом промежутке к постановке пьесы. Чтобы как можно меньше думать о нём, я детально прорабатывала сцены, воображала, как будут работать актёры… Но вопрос с режиссёром-постановщиком всё ещё висел в воздухе. Кто-то противился моему привлечению к работе с театром. Спасибо, директор театра упёрся, настаивал на моей кандидатуре. Ну ладно, думаю, для начала достаточно рассказала? Как-нибудь продолжим, хорошо, Мариночка?
       Марина:
       – Конечно. Много воспоминаний, да и нужны ли они? Пожалуй, больше всего сейчас тебе нужно выговориться, чтобы постепенно ты вернулась к себе.
       Обе направляются к машине Агнессы, разговор по пути.
       Агнесса:
       – Ох, и не знаю… Выговориться, наверное, нужно поскорее, чтобы окончательно он из меня выветрился. Представь. Теперь вот я даже и не скажу с уверенностью, хочу ли видеть его…Можно, пожалуй… Но, знаешь, как? Поговорить. Немного посидеть и поговорить. Как друзья… или знакомые… Он же предложил остаться старыми друзьями…
       Марина:
       – Даже так? И это  уже было?
       – Было, было… Потом. По порядку расскажу, потерпи... Надо соблюсти хронологию…Одно скажу: не хочу, чтобы ему было плохо. Я, честное слово, нисколько не обижаюсь на него. У меня нет ни обиды, ни злости. Я понимаю, почему он так поступил, и я его простила, давно простила, сразу же… Ведь я фактически предугадала все его действия, точнее, предположила, а он так и поступил, до запятой… Что это? Телепатия или моё проникновение в него? В его мысли и поступки? Я его чувствую. И не говори, что так происходит у всех и со всеми…
       Марина:
       – И не собираюсь спорить. Такое счастье –  восприятие на уровне мыслей – даётся далеко не всем. Хорошо, если выпадет одному на миллион.
       Агнесса (вздыхает):
       – Вот и выпало… Ну пока, мне нужно в театр.
       Марина выходит из машины около своего дома. Агнесса поворачивает машину в сторону театра.

       Зал театра. Заканчивается читка пьесы «Диалоги Мужчины и Женщины». На сцене полукругом артисты. Идёт обсуждение пьесы. Агнесса сидит напротив актёров. Объясняет свое видение постановки.
       Агнесса:
       –Спектакль должен от начала до конца пройти на звенящем эмоциональном накале. Нужно сразу, с первых секунд, установить высокую планку как исполнительскую, так и в трактовке сюжета. Мы просто обязаны держать зрителя в постоянном напряжении. Ведь это – диалоги. Диалоги двух любящих друг друга людей, но постоянно, в силу обстоятельств, выясняющих отношения. Они не пропускают ни единой мелочи. Они помнят давние обиды и недоразумения. (Лица актёров сосредоточены. Они вполголоса изредка обмениваются согласными репликами на объяснения Агнессы).
       Агнесса:
       – Они живут друг другом и в то же время постоянно отталкивают друг друга прочь, надолго оставляя в обидах. Они не слышат ничего из того, что говорят друг другу. Каждый слышит только себя. В этом нет ничего удивительного. Такое в жизни встречается сплошь и рядом. Они не умеют проговаривать то, что их мучает. У них только требования и упрёки. И таким образом постепенно они гасят своё чувство, смакуя создаваемую ими трагедию. Они – мазохисты любви.  И без этого не могут. Наша задача – помочь зрителю понять, что надо учиться отдавать себя любви и принимать любовь другого, чему  тоже нужно учиться. Кто-то хочет высказаться?
       Актеры высказывают свои видения ролей.
       Первый актёр:
       – Мне кажется, тёща героя должна быть более стервозной, чем написал её роль автор пьесы… Такая вот тётка с завивкой, объёмная, громкоголосая, беспардонная.
       Актриса:
       – А я вижу жену героя такой серой мышкой, из  тех, кого называют «в тихом омуте»… Она вроде как незаметная-незаметная, а всегда начеку. Как говорится, спит вполглаза…
       Вторая актриса:
       – Мне думается, в сцене, когда герой и героиня расстаются… Женщина не должна уходить сразу… Она потрясена, но ещё не полностью это осознаёт. В эти минуты она должна скорее недоумевать. Она по своей сути добрый человек и в общении с ним отстаивает своё право  оставаться женщиной. У неё в тот момент – ни обиды, ни злости…
       Второй актёр:
       –В ней – недоумение. Ей не хочется уходить от него, несмотря ни на что. Хотя, по логике вещей, должна была бы выпрямиться, повернуться к нему спиной, а затем, откинув голову, медленно и достойно удалиться.
       Агнесса:
       – Да, вы во многом правы… По логике вещей, только так и не иначе нужно было бы ей поступить. Но люди не вещи. И потому героиня затягивает прощание с ним, оберегая себя. Она всё же намного тоньше его, я так понимаю…
       Актёры вполголоса переговариваются.
       Первый актёр:
       – А я не согласен. Герой тоже тонкий человек, но он прячется за напускной грубостью, резкостью. Он понимает, что, если сейчас они простятся, то не известно, сколько пройдет времени до встречи, да и состоится ли та встреча, он очень сомневается…  Ведь в сущности, он испугался своего чувства к ней! И  сам срежиссировал эту дурацкую трагедию.  Но он не выдерживает, его быстро сломала тоска по ней. Потому он и разрушает свою действительность. Потому ищет утешений в алкоголе и в других женщинах…
       Агнесса:
       – Вы правы: иногда людям бывает плохо… от того, что им… хорошо.  И они начинают чувствовать внутренний  дискомфорт.  А потом продуманно разрушают своё хорошее. Они не умеют беречь своё хорошее. Они словно борются с ним. Результат  не заставляет себя ждать. Они не могут жить вне конфликтной ситуации. Их действия сродни действиям революционным – до основанья, а затем…
       Второй актёр:
        – Однако свой «новый мир» выстроить по-новому, отлично  от того, прежнего, они  не в состоянии. Разрушая, они не способны создавать и сохранять. Вот и герой такой же… Или очень похож на таких людей. А по сути-то он очень талантлив и неординарен…
       Актёры далее все вместе, одновременно обмениваются мыслями о сказанном.
       Агнесса поднимает руку. Тишина. Она даёт оценку работе:
       – Вы неплохо определили концепцию характеров героев. Хорошо… первая репетиция во вторник. Почитайте пьесу  внимательнее. Вникните каждый в характер каждой роли. И помните: в нашем спектакле нет маленьких ролей. Значима каждая, даже очень короткая… И тогда у нас получится задуманный спектакль!
 

       7. Звучит лирическая мелодия
       Практически в то же время.
       Герман и его друг Виталий сидят за столом в квартире Германа. Друг  зашёл к нему по делу после предварительного телефонного звонка. Внимательно смотрит на Германа
       Виталий:
       – Привет!  Что такой грустный? (Хлопает Германа плечу. Тот отводит руку – медленно, как бы через силу, как-то  очень уж устало…) Не в духе?
       Герман снова сделал какое-то неопределенное движение и глубоко вздохнул.
       – Говори, что случилось? Дома что-нибудь? С дочкой? С тёщей? ( Виталик не сдержался и хмыкнул на слове «тёща». Уж кто-то, а он-то знал, можно сказать, самые интимные подробности их взаимной «симпатии». И вдруг посерьёзнел).
       Виталик:
       – Что?..  Она послала тебя куда подальше? Как все предыдущие твои подружки?
       Герман (мотнул головой опять и произнес, точнее, промычал):
       – Ууу… Нет… Я…
       Виталик:
       – Что – ты?
       Герман:
       –  Я… я… Ну, в общем-то, понимаешь, Виталик… (Герман снова вздохнул) Я послал. Понимаешь?
       Виталик:
       – Ты-ы-ы?
       Герман:
       – Я.
       Диалог Германа и Виталия:
       Виталик:
       –  Не понял? Стервой оказалась? Достала? Требовала много? Чего-нибудь просила?
       –  В том-то и дело, что нет. Ничего не требовала, не просила, не поучала. Она оказалась как раз наоборот.
       – Что – «наоборот»?
       – Ну как сказать? Она слишком уж оказалась порядочной. Знаешь, такой… такой… идеальной женщиной.
       – «Слишком порядочной»? Идеальной?! Хм-м. Так бывает? Когда не просят, не нудят? Да брось ты, Гера!.. А ты? Да расскажи толком! По порядку!
       – Нечего говорить… Не хочется…
       – Нет уж, мне твоя смурая рожа, боюсь, теперь во сне приснится, закричу от ужаса.
       – Да не издевайся… Ты ж друг… Может, ты, как психоаналитик в этом разберёшься?
       – Друг! Друг, конечно! Валяй. Рассказывай. Будем разбираться вместе.
       Герман вкратце обрисовывает произошедшее:
       – Ну, ты знаешь… Мы случайно познакомились… Потом встречались… У неё. За четыреста километров от Москвы. (Виталик присвистывает, качает головой, одобрительно показывает Герману большой палец руки, Герман, чувствуя поддержку, начинает говорить увереннее). Я был счастливым мужиком… Самое главное, я понимал, что счастлив, боялся потерять её. А потом… Потом я собрался отправить своих на Кипр, а её пригласил на свою территорию. (Кадры споров Агнессы и Германа). Она отказалась. А меня понесло (кадры придумывания Германом момента расставания с Агнессой), встал в позу, придумал, как больнее для неё с ней расстаться. Я вернул ей ключи от её квартиры… А сам тоже отправился на Кипр. Там написал рассказ, а, вернувшись, прислал ей. Ей меня стало жалко. И она снова дала мне шанс. А я опять её оттолкнул,  завыпендривался, понимаешь ли… Думал, она опять стерпит. А она взяла и замолчала. Не пишет писем, телефоны её не отвечают. Не знаю, что и думать.
       Виталик смотрел на Германа молча и крутил пальцем у виска, насвистывая какой-то пошловатый мотивчик, потом закурил, потом загасил сигарету.  Прошел взад-вперед несколько шагов по квартире. Остановился.
       Герман оставался на месте, приподняв плечи, засунув руки в карманы коричневого спортивного костюма, который купил на Кипре.
       Герман:
       – Вроде бы немного передохнул там физически, но внутренний напряг не отпустил – так, спрятался куда-то вглубь души, свернулся там комочком, съёжился, скукожился, будто и нет его.
       Оба молчат некоторое время.
       Виталик:
       – И что собираешься делать?  Скрываться за внешней весёлостью? «Виской» наливаться? С  «ненаглядной» цапаться да перед приходом тёщи в квартире наводить лоск? Чтоб не сразу наскочила, а пару одобрительных словечек тебе буркнула?
       Герман:
       – Да хватит тебе! И так противно! Напиться что ли, в самом деле?
       Виталик:
       – Не будь слабаком, потом не остановишься, ты ж себя знаешь!
       Герман:
       – Знаю. И потому ничего пить не будем. И так ломает. Дал себе слово недели за две до того дня ни капли спиртного. Вот и ломает. Кто знает, не завязал бы, может, и правильно бы прочел её письмо, не выискивал бы подтексты… С ней по телефону хотя бы поговорил – всё бы ясно стало, а теперь добавить нечего…
       Виталик прохаживается по квартире Германа. Молча слушает. Отвечает:
       – И что тебе помешало не затевать этот банальный фарс с ключами? Долго репетировал-то?
       Герман:
       – И ты туда же!
       Виталий:
       – Да что я сказал-то?
       Герман:
       – Да она сначала ключи отбросила, а потом с усмешкой, ласково так, спросила: долго репетировал?
       Виталий:
       –А по-твоему, она должна была  подпрыгнуть от радости? Ты хоть письма-то ваши прежние потом читал? Понял, что свалял дурака? Ты ж описал ей в подробностях, как устали твои бедные, сирые, убогие, задолбавшие тебя бабы! Да ещё посоветовал выбирать поезд поудобней для тебя,  чтоб, значит, прямиком да в твою тёпленькую ещё семейную люльку!
       Герман:
       – Да не сплю я с женой уже сто лет в обед! Не хочу! Наш брак скорее формальный, чем нормальный!
       Виталий:
       – А это ты отогнанной тобою своей бывшей любимой объясни… Какая нормальная женщина после всего тебе поверит? А хоть и не спишь! Так что ж тогда до мелочей описываешь семейные подробности? А если б она тебе написала что-то похожее? Ты б с твоей тупой ревностью не взбеленился бы? Что бы на её месте сделал ты, напиши она тебе в подробностях о муже, о друге или ещё о ком?
       Герман:
       – Она в разводе. Уже семь лет.
       Виталий:
       – Всё равно. Поставь себя на её место и сделай выводы. У тебя ж в-о-о-о-о-н какое воображение, фантазер ты наш Мюнхгаузен… А я тебе по-белому завидовал. Встретил  умную женщину, понимающую, терпеливую, рассудительную, неконфликтную…
       Герман:
       – Да ты откуда знаешь?
       Виталий:
       – Сам и говорил на своём же дне рождения, тогда, когда виску без закуски хлестал… Не так, что ли?
       Герман:
       – Припоминаю… Так! Но  всё так было до этого злосчастного её письма с отказом приехать!
       Виталий:
       – Да чем же оно такое злосчастное? Да не одна уважающая  своего мужчину и себя женщина, пойми, дурень! Никогда такая женщина не переступит порога твоей запретной в этой ситуации для неё территории! Отношения с тобой – другая сторона медали.  Не путай стороны! Этому к своему возрасту ты уже должен был научиться. Понимаешь ты или нет?! Ты должен был научиться думать и отвечать за любимую женщину…
       Герман:
       – Да какую там любимую…
       Виталий:
       – Уже разлюбил?! Скор ты, братец, на расправу! Жвах-жвах! Шашки наголо! Детсад, средняя группа, воистину детсад! Разлюбил!  И не любил, может? И страсти этой безумной между вами не было? И красоты этой, когда становишься богаче всех на свете, потому что всё взаимно, тоже, небось, уже не было? А вот драмы и трагедии не хватает! Стрессу подайте поскорее! Что, не так?
       Герман:
       – Не знаю… Может, и не любил?
       Виталий:
       – Хорошо заговорил… А что ж тогда на тебе лица нет? Неужель, переживания в тебе трутся?
       Герман:
       – Да не рви души! Ты ж друг! Подскажи лучше, что мне делать? Как её из себя выгнать? Я ведь измучился уже… И стыд накатывает,  и силой себя от экрана оттягиваю. На фотографии смотрю, письма жду… А то такая тоска навалится, хоть бегом к ней беги без остановки…
       Виталий:
       – Сочувствую. Сам без своей милой не представляю жизни. Ну почему я не устраиваю ей никаких скандалов?! Потому что я боюсь её потерять. А  что тебе делать? Подсказки ждёшь, любовный двоечник?
       Герман:
       – Ну… не подсказки… Хоть что посоветуй… Я бы и написал, и приехал бы даже без предупреждения, сидел бы, ждал у подъезда… А там будь что будет… Хочу знать, переживала ли она, простит ли, захочет   ли восстановить и хотя бы просто поддерживать хотя бы знакомство, хотя бы иногда… Мне её не хватает.
       Виталий:
       – Сам же все и решил. Что ж тогда ждёшь, почему стоишь на месте? Ничего не предпринимаешь?
       Герман:
       – Боюсь, что опоздал.
       Виталий:
       – Пробоишься – и в самом деле опоздаешь… Так и собираешься жить в неведении? Боишься, тогда мучайся. А я думаю, если она и в самом деле такая, какой ты мне её описывал, она давно тебя поняла. Она тебя не прогонит, нет. Она не злится на тебя. Но отношение её прежним не будет, приготовься. Она тебе   поверила, а ты её предал.
       Герман:
       – Как похоже вы с ней говорите! Словно сговорились.
       Виталий:
       – Да это не мы говорим. Это жизнь за нас говорит, судьба, которой ты пошёл наперекор... Тоска… Понимаю… Что может быть тяжелее любовной тоски, когда уходит любимый человек? Только его смерть. Напиши ей, съезди… Скажи всё, правду скажи, а не устраивай примитивного представления. Она женщина, она поймёт… В конце концов, останетесь духовно близкими знакомыми. Такое тоже редкость в наше время. Любимых людей нужно беречь. Я и сам это недавно понял…
       Герман:
       – Легко тебе говорить. А я столько всего уже перечеркнул. Уехал на этот дурацкий Кипр. Смех! Кому расскажи! Отдыхал в компании с тёщей, которой видеть не могу… Пытался через силу сблизиться с женой… Уж лучше б и не пытался… Стерпела меня кое-как раза три.  Всё наперекосяк. И виноват сам. А потом сразу же уехал на Камчатку и оттуда послал ей письмо. А она, наверное, обиделась.
       Виталий:
       – Опять дал повод?
       Герман:
       – Да как теперь поймёшь! С каждым днём хуже и хуже… Пожалуй, обиделась… Ещё до этого, дурак, предложил ей остаться её добрым старым другом…
       Виталий:
       – У тебя нет ума! Совсем спятил! Делаешь банальность за банальностью! Скорее признавай вину, станет легче…
       Герман:
       – Не могу переступить через себя. Буду ждать.
       Виталий:
       – Чего ты собираешься ждать?!
       Герман:
       – Чего-нибудь. Какого-то знака. Есть такое выражение: что само ушло, то само и вернется…
       Виталий:
       – Нет логики. Логики нет ни в одном твоём поступке. Она не сама от тебя ушла. Ты её прогнал…  Хотя… как знаешь. Вроде, не дурак, а твои поступки говорят о другом. Делаешь  глупость за глупостью. Я думаю, она проживёт без тебя. А вот ты или сопьешься, или испишешься… И сам будешь виноват!   Нельзя откладывать любовь... Ведь ты, по моим наблюдениям, не заметил минувшего лета.   Ты был счастлив. И тебя не волновало: дождь за окном или солнце. Ты – любил! Отчего же тогда в какой-то миг твои необоснованные амбиции, какие-то несущественные мелочи вдруг перечеркнули твоё сегодня?
       (Герман нервничает, порывается  что-то возразить).
        Виталий:
       – Почему ты позволил мелочам кардинально перевернуть твою судьбу? Почему мелочи заняли место того возвышенного, что пришло к тебе вдруг, чудом? Не превращай трещинку в глубокий  овраг. Мой  тебе совет: пока поезд далеко не ушёл, сорви стоп-кран… Слушай, а может, ты из разряда дураков? Может, тебе и в самом деле нужно вот это бабьё, с которым ты периодически  отрываешься? Чтоб с пьянкой, с матом, развратом, наконец! А она-то,  глупая,  видно, тебе всё о высоком, о красивом, а тебе не до этой чепухи?
       Герман:
       –  Да не скажи, не скажи… У нас с ней был такой фейерверк! С бабьём такого не бывает. Ты и сам знаешь…
       Виталий:
       –  А ты не забыл, что после таких «фейерверков» слишком сильно знобит? А наша жизнь – что? Она, как кардиограмма. Когда спокойна,  а когда и зашкаливает.
       Наливают в рюмки виски, выпивают. Звучит музыка.
 

       8.Звучит лирическая музыка
       Агнесса на телевидении, монтаж кинофильма о книжной выставке, после которой на оживлённой московской улице Герман отдал ей ключи от её квартиры в Яновске. Обычный трудовой ритм. (Кадры воспоминаний).
 
        Герман работает дома. Сидит за компьютером. Крупно на экране название – «Незаконченные диалоги». Далее: «План романа о любви». Смотрит в экран. Задумывается. Открывается дверь. Заходит тёща:
       – Сидишь? Молчишь… Сходил бы в магазин за хлебом лучше.
       – Не могу, я работаю,  прогуляйтесь сама, Валентина Ивановна, погода хорошая.
       Тёща ходит по комнате, вытирает тряпкой пыль с мебели, косится на Германа:
       – Ну хоть бы раз, хоть бы раз без оговорок  уважил бы… Куда смотрели мои глаза, когда Ниночку за тебя такого вот  (подбирает слова) Cобирала, бедная девочка. Не жисть это, не жисть с  тобой! Ну хоть на дачу сходи, там что полезное сделай! Вот  всё сидишь у компьютера этого, а толку? Книжки пишешь? Ничего в них нет понятного.
       Герман отвечает подчеркнуто спокойно:
       – Вы и не поймёте. Не для вас пишу… Я работаю. Не мешайте!
       Тёща (передразнивает):
       – Работает он! Ты ж ничего не делаешь! В экран смотришь!
       Герман (устало):
       –  Я думаю. Это такая работа.
       Тёща (отходит, бурча):
       – Думает он… Ох, бедная девочка, ох, попала… Писатель… Книжки пишет.
       Закрывает дверь. Герман что-то шепчет. Встаёт. Открывает шкаф. Достаёт виски, глотает прямо из бутылки. Говорит вполголоса:
       – Дурак, что я сделал! Зачем я отдал ей ключи! Ах, как мне хотелось новых эмоций! Вот и получил. Так мне и надо.
       Вновь  садится к клавиатуре компьютера, набирает текст.
 

       Агнесса в театре. Идёт репетиция спектакля. Она руководит ею из зала.
       Агнесса:
       – Так, Катя, вы главная героиня… Вы поняли, что должны играть женщину, играющую роль стервы?
       Первая актриса подходит ближе к краю сцены:
       – Да, конечно, сейчас повторю.
       Уходит со сцены и вновь, преобразившись, выходит из-за кулисы.
       Первая актриса:
       – А что же ты, дорогой, сделал для меня? Ты появляешься, когда тебе удобно! И удаляешься так же! И не спрашиваешь, чего я хочу больше – твоего прихода или… твоего ухода?..
       Первый актёр:
       – Милая, но ты же мне ничего об этом не говорила… Я считал, что тебя устраивают наши отношения именно в таком виде, в каком они сами собой сложились…
       Первая актриса:
       – Ах… Ну что я могу сказать на это, дорогой… В нашем возрасте уже не объясняется очевидное и то, как мужчина должен бы вести себя с женщиной. Я имею в виду, конечно, мужчину твоего уровня…
       Агнесса одобрительно кивает головой. Рукой дает понять актёрам, чтобы продолжали репетицию, сама же поворачивается к подошедшему директору театра и полушепотом спрашивает:
       – Есть новости?
       Директор театра:
       – Да, хорошие! Фестивальный комитет подтвердил нашу заявку на участие в фестивале! Теперь нужно поторопиться со сдачей. С премьерой, обкаткой! Фестиваль весной. Сейчас конец осени. Надеюсь на вас.
       Агнесса:
       – Стараемся, Виктор Михайлович! Состав сильный, чувствует материал. Неплохо пока идёт, увлеклись, но не без споров, не без споров, Виктор Михайлович.
       Директор театра:
       – Пробьёмся, Агнесса Павловна… Репетируйте дальше. Моё дело – ещё деньжат добыть… А ваше – подготовить спектакль для фестиваля и… И замахнуться на победу! Нет… По-бе-дить…
       Агнесса:
       – Будем пробовать, Виктор Михайлович… будем пробиваться…
 

       9. Звучит лирическая музыка
       Агнесса садится в свою машину. Думает: «Удивительно, насколько сильно сюжет пьесы и спектакль похожи на мою историю. И каким чётким получается образ мужчины. Мягко говоря, не очень вызывает симпатию, и в  то же время, слушая его, стараешься сохранить объективность. Мужчины могут обидеться на такую трактовку. Могут решить, что это месть мужчинам со стороны режиссёра и автора. Автор-то женщина тоже.  А это никакая не месть. На собственной истории я дообъясняю довольно типичную ситуацию. Но кто об этом догадается?  И главные герои уже не Герман и я, а созданная мною на этой основе новая  дуэтная субстанция. Вот уж на самом деле – не было бы счастья, да…»

       На фоне размышлений Агнессы идут её воспоминания о встречах с Германом.
       Очередной приезд в  Яновск  Германа. Машина. В ней Герман и Агнесса. Она показывает ему достопримечательности города, он фотографирует и город, и Агнессу, несколько раз просит прохожих сфотографировать их вместе. Агнесса улыбается, но ей мешают мысли о его неминуемом отъезде. Её глаза печальны, она периодически задумывается.
       Ливневый дождь. Агнесса и Герман в машине. Улица в потоке дождя. Молчание, музыка. Долгие взгляды.
       Медленный вечер вдвоём. Красивая ночь.
       Утро дня отъезда. Кухня, завтрак, кофе.
       Агнесса нервничает, но подавляет в себе нервозность. Герман старается не нервничать, улыбчиво, нежно разговаривает с Агнессой ни о чем, чтобы не сбилась радость предыдущих дней.
       Садятся в машину, едут. То и дело смотрят друг на друга. Улыбаются. У обоих  грустные глаза.
       Время прощания. Короткий последний поцелуй, долгий прощальный взгляд. Едва уловимое касание друг друга. Агнесса быстро выходит из машины, машет Герману: поезжай. Идёт к  служебному подъезду театра, не оглядываясь. Думает при этом: «Его касание я буду чувствовать на себе ещё несколько часов, словно его руки ещё обнимают меня,  передавая при этом мне и любовь, и нежность, и тоску».
       Машина Германа проезжает по улицам города. Она всё дальше, дальше от театра. Герман не оглядывается, потому что знает: Агнесса не смотрит ему вслед. Они так условились. Эта  условность быстро стала одним из особых признаков  их обоюдной удачи. Машина периодически останавливается на светофорах. Выезжает из города. Герман смотрит в зеркальце. Последние дома города скрываются за поворотом дороги.
       Указатели километров, отделяющих друг от друга Агнессу и Германа:  10, 90, 125, 280, 370. Указатель «Москва».

       В то же время.
       Агнесса в театре. На улице, в магазине – смотрит на часы: прошло полчаса со времени расставания,  полтора часа, три часа, четыре, пять.
       Агнесса   дома.
       «Наверное, уже приехал», – думает она.
       Телефонный звонок. Голос Германа:
       – Милая, милая, милая!
       Агнесса:
       – Как ты, Герман? Как ты себя чувствуешь?
       Герман:
– Я весь в эмоциях, милая! Мне и радостно, и  невыносимо грустно. ( Герман звонит из своей квартиры, в которой нет никого, кроме него. Камера показывает Москву). Не волнуйся за меня, родная! Я вернулся обратно в эту жизнь из нашего с тобой праздника. Уже позвонил своему издателю. Он   чего-то говорил-говорил!  Я ему чего-то отвечал-отвечал, обещал всё-всё, что он скажет, в романе переделать! Уже не помню ничего, да и фиг с ним, разберёмся. Нелегко втыкаться обратно в эту жизнь. Всё какое-то другое, даже то, чем занимался лишь на прошлой неделе. Ничего не могу. И не хочу сейчас.   Какая же прекрасная у нас с тобой была жизнь! С большой буквы! А я вернулся домой, в этот театр, в котором нужно играть заданную роль, причём сразу и на всю катушку. А я не хочу. Не могу сейчас. Устал к тому же. Я сейчас вспоминаю тебя, тебя одну. (Агнесса слушает слова Германа, из глаз текут слёзы. Она не перебивает его).
       Герман:
– Я тобой пахну. Твоим телом. Сижу вот нюхаю себя и слышу твой, наш запах. И даже в душ с дороги не пошел, потом, вечером,  вечером... Балдею. Ты меня слышишь?
       Агнесса (тихо):
       – Да, дорогой, я тебя слышу, даже когда ты молчишь.
       Герман:
– Тебе непросто наверняка на работе было, да я и сам, как доехал сгоряча поначалу до этого дурацкого первого поворота, как повернул, так комок к горлу какой-то...  Не стал его прогонять. Это тоже эмоции. Вот так и ехал поначалу, пока не заправился и радио не догадался включить. Моя ты родименькая, милая и абсолютно обалденная! ТАК! БЫЛО! ЗДОРОВО! ВСЁ! Всё без исключения, даже мелкие маленькие мелочи. Уютно… Во всём…Устал я от своей повседневности. Устал жутко просто.     А сейчас ощущаю расслабленность... Обессилен... Тобой... Это что-то!!! Сегодня ничего не буду делать, а только вспоминать и чувствовать. А думать буду пытаться начинать завтра. Сегодня я еще весь с тобой. С тобой! Ты моя!!! И это обалденно! Целую!   Целую и желаю  спокойного уютного вечера… и сам постараюсь.  Пока!
       Агнесса (задумчиво):
       – Пока.
       Агнесса садится в кресло, держа в руках телефонную трубку. Слышатся короткие гудки. Задумывается.

       Агнесса возвращается из воспоминаний. Улица. Агнесса не спеша идёт по ней. Заходит в тот самый магазин, из которого в день знакомства с Германом наблюдала за его машиной. Ходит по отделам, что-то покупает, кладёт в пакет.
       Её окликают:
       – Агнесса! Привет!
       Агнесса поворачивается на голос. Видит поодаль высокого статного мужчину  приблизительно своих лет.
       Агнесса (радостно):
       – Володя! Сколько лет, сколько зим!
       Володя:
       – Вот уж в самом деле! Сто лет и сто зим! Ну, как ты? Слышал, ставишь какой-то любовно-психологический спектакль в драме? Увлечена работой?
       Агнесса:
       – Ты прав, и ставлю, и увлечена.
       Володя:
       – А что глаза грустные?  Личное?
       Агнесса (вздыхая):
       – Догадлив… Ты всегда таким был…
       Володя:
       – Был, да вот, видно, весь  вышел… Знаешь… Хочу просить, чтобы ты меня простила… За всё. За то, что мы сейчас не вместе.
       Агнесса:
       –        Тебя это всё ещё мучает? Не надо… Не переживай… Прошло много времени…
       Мы изменились. Нас меняли обстоятельства, время, окружающие люди… У меня на тебя нет обид.
       Володя:
       – Спасибо. Ты великодушна. Такой  была. Такой  осталась… Мне жаль, что я не удержал тебя тогда… смалодушничал.
Агнесса:
       – Не вспоминай, не береди души. Звони, если захочешь со мной пообщаться, приходи на премьеру.  Уверена, многим на этом спектакле будет над чем подумать, что осознать.
       Володя:
       – Хорошо… Но меня беспокоят твои грустные глаза. Могу чем-то помочь?
       Агнесса:
       – Спасибо, ничего не нужно.
       Прощаются. Агнесса выходит из магазина. Перед её глазами глаза Германа.
       Темнеет. Агнесса идет к своему дому. Появляются первые снежинки. Она смотрит на небо: «А вот и снег! Новая зима. Смена сезонов, смена жизни. Много новостей, очень много. И какие разные! А между каждой непересекаемые  и непересекающиеся временные рвы. Там остается такое разное моё вчера. Во вчера жить невозможно.  Никому  не подвластно изменить законы времени. Никому не дано ускорить или замедлить темп жизни».
 

       10. Звучит лирическая мелодия
       Утро. Поздняя осень. Агнесса выходит из подъезда своего дома. На ней то же элегантное пальто, красивая    причёска. Выходит на улицу. Съёмка с высоты.  Панорама осеннего города Яновска. Ниже, ниже. Агнесса идёт по улице средним шагом.
       Навстречу – Марина:
       – Доброе утро! Что-то давно не виделись!
       Агнесса:
       – Доброе-доброе…И правда, давно не виделись… Всё как-то не хватает времени позвонить тебе.
       Марина восхищенно смотрит на Агнессу:
       – Отлично выглядишь!
       Агнесса:
       – Да и ты не дурнушка!
       Марина:
       – Постой-постой… А глаза? Что с твоими глазами?
       Агнесса (смущённо):
       –  Ничего, кажется…
       Марина:
       –  Не спала, что ли? Глаза твои усталые и грустные… Писатель, небось, никак из  мыслей  не уходит? Или спектакль не ладится?
       Агнесса:
       – Да нет, со спектаклем пока порядок…
       Марина:
       – По-о-о-нятно. Любовь не картошка…
       Агнесса:
       – Не выбросишь за окошко… Ты далеко, Марина?
       Марина:
       –  Нет, в магазин кофе купить на работу… Зайдем?
       Агнесса:
       – Пойдем, я тоже чего-нибудь куплю,  сладенького.
       Агнесса и Марина  быстро делают покупки, выходят из магазина, садятся в маршрутное такси, в потоке машин едут к центру.
       Марина выходит первой:
       – Вечерком заезжай ко мне, идёт?
       Агнесса:
       – Идёт…

       Сцена и зал театра ярко освещены. Агнесса, Виктор Михайлович, еще человек десять в зале.
       Директор театра обращается к Агнессе:
       – Волнуетесь, Агнесса Павловна?
       Агнесса:
       – Немного.
       Директор театра:
       – Решающий день – генеральная подготовка к генеральной репетиции и сдаче общественности… Атмосфера за кулисами вроде тёплая, творческая, стартовая… Жаждут… Как говорится… Начинаем?
       Агнесса (кивает):
       – Пожалуй.
       Агнесса  делает знак помощнику режиссера. В зале гаснет свет. Начинается последняя репетиция перед генеральной репетицией.
       Звучит музыка. На этом фоне Агнесса делает замечания по ходу пьесы. Их немного. Лицо Агнессы грустное.
       Репетиция заканчивается. Немногие зрители аплодируют. Встают, переговариваясь, выходят из зала, по их мимике можно определить, что они восхищены действием.
       Агнесса – актёрам:
       – Всем большое спасибо. Через два дня – генеральная, а еще через два – сдача спектакля худсовету и близкой к нам общественности.
       Агнесса (обращается к директору):
       – Дайте распоряжение пригласить на генеральную и на премьеру журналистов из всех местных изданий, радио, телевидения. Нужно подготовить  общественное мнение…
       Директор театра (с готовностью):
       – Непременно, Агнесса Павловна!
       Агнесса идёт по фойе театра. Смотрит на часы. Выходит из театра. Заходит в  театральный  музей. Смотрит экспозицию. Внимательно рассматривает старые газеты, фотографии, переходит от стенда к стенду.  Вздыхает, возвращается к воспоминаниям.
       Воспоминания о встречах с Германом и о дне расставания   (кадры передачи ключей Германом Агнессе).
       Воспоминания более ранние:
       Звонок телефона ранним летним утром в квартире Агнессы.
       Агнесса быстро  снимает трубку:
       – Слушаю!

       Квартира Германа.
       Герман:
       – Здравствуй, моя милая. Спасибо тебе за вчерашнее теплое, откровенное и искреннее письмо. Спасибо за все пожелания, поддержку, понимание и извини ещё раз, что я такой есть, сомневающийся во всём. И я не могу тебе сейчас ответить, мол, хорошо, милая, ставим хандре заслонку  и начнем работать. Ничего не могу. Устал. Нет сил. Слишком много думал, а слишком много думать нельзя. Слишком много слишком конкретных мыслей о слишком конкретных вещах. Нельзя слишком много думать. Это заслоняет   всё остальное – чувства, эмоции, логику и оставляет только безнадёжную усталость. И чувство собственной ничтожности.

       Квартира Агнессы.
       Улыбка на лице Агнессы  сменяется глубокой печалью. Она не подаёт вида:
       – Постарайся успокоиться, милый. Вот увидишь, всё у тебя образуется, придёт внутреннее равновесие. Ты знаешь  главный негативный раздражитель твоей жизни?
       – Конечно, милая моя! Я выдохся за эти годы. Мне трудно быть «как все»!
       – Дорогой мой, вспомни разработки психологов. Если ты не можешь изменить ситуацию, научись в ней жить!
       – Столько лет учусь… Ничего не получается… Становится лишь хуже…Наверное, в этой науке я безнадёжный двоечник… Не могу их видеть! К тебе хочу!
       – Приезжай… поговорим…
       – Увы, увы… Не смогу сейчас… Не знаю, когда смогу… Слишком много дел и проблем…
       – Ну что ж… До встречи…
       – До встречи.

       Квартира Германа. В ней никого, кроме него. Он кладет телефонную трубку, нервно ходит по комнатам, наливает кофе, грейпфрутовый сок, идёт на лоджию, закуривает. Медленно пьет кофе вприкуску с сигаретой. Говорит вполголоса:
       – До чего же сильно она меня забрала. Так нельзя. Надо что-то придумать. Я не смогу раздваиваться. Впрочем… Она же не требует от меня каких-то решений… Она вообще ничего не требует… Мне с ней просто хорошо… Нет, я не могу представить себя без этих звонков, без её голоса, без её электронных писем… Как у неё здорово! И с ней очень хорошо. Но… Это не должно затянуться надолго… Нужно придумать повод… Да-да… придумать повод… Ну не разводиться же мне с Нинкой…
       Вспоминает дорогу в город Яновск. Он в своей машине, со счастливым лицом. Указатель: «Яновск – 50 км». Герман расплывается в улыбке.

       Агнесса выходит из театрального музея.
       Идёт по улице, садится в маршрутное такси. Выходит у дома Марины. Поднимается в лифте. Звонит в дверь. Марина быстро открывает:
       – Ну вот и славненько… Сейчас я тебя покормлю… Поговорим… Ты выговоришься.
       Накрывает на стол, приглашает Марину ужинать. Наливает что-то в рюмочку.
       Марина:
       – Давай по чуть-чуть.
       Агнесса кивает. Чокаются, немного отпивают. Начинают ужинать. Молчат.
       Марина:
       – Ну, говори причину утренней тоски в глазах! Правильно я угадала? Из-за этого писателя твоего никак не выберешься из страданий?
       Агнесса молча вздыхет. Жует.
       Марина:
       – Что же там между вами приключилось? Ты была такая счастливая! Из глаз прямо звездопад вываливался! Фейерверк! Праздник!
       Агнесса (вздыхает):
       – Да уж, праздник… Фейерверк…После которого я очень сильно замёрзла…
       Марина (настойчиво):
       – Тогда почему медлишь? Давай, выговаривайся, легче станет!
       Агнесса несколько секунд молчит. Опять вздыхает, словно готовится  к очень ответственному и важному для себя шагу. Она словно на что-то решается.
       Агнесса:
       – Я уже говорила о том, что этот роман не я начала. В тот период в моей жизни скопилось очень много семейных проблем. Мне было не до чего. Ну подвез и подвез…
       Марина:
       – Да, а электронку свою ему дала, и на письмо ответила…
       Диалог Агнессы и Марины:
       – Ну и что в этом такого? Без всяких долговременных надежд и прогнозов…
       – Хорошо, хорошо…
       – Я держалась довольно долго, но он писал и звонил. И говорил такие близкие мне слова… И нужные в тот момент… У нас совпадали мысли… Я постепенно привыкала к нему… Он первым назвал меня своим любимым человеком, родным, половиночкой… Много хороших слов он мне   говорил, но в основном писал… А знаешь, на чем я сломалась?..
       Марина медленно из стороны в сторону покачивает головой.
       – На родинках!
       – Как это?
       – У нас на одном и том же месте почти одинаковые родинки…Посредине груди… Когда он обратил на это мое внимание… Всё! Как будто бы раньше меня не было… Я сразу же поверила, что именно он моя половинка, с которой меня когда-то там разделили… и вот теперь она нашлась. Я ему настолько поверила, что о себе совсем забыла!
       Марина громко вздыхает, сочувственно говорит:
       – Ох, и дуры мы бабы российские… ох, и дуры… верим всяким болтунам… в сказки… приметы, в гадания верим… У всех одно и то же. Что у нас, зрелых девушек, в самом расцвете лет, что у молодых девчонок. Все бредят любовью, ждут, надеются. Всё из той же серии, вернись, я всё прощу! Ау, принцы! Где вы?!
       Агнесса:
       – Ну хватит тебе шутить… Кто его знает! Жаль мне этого романа…    Некому писать, нечего ждать…
       Марина:
       – Да пора уж попривыкнуть, милая моя… Вон спектакль у тебя получается знатный… На фестиваль повезёшь, глядишь, проймёшь нашей русской душой тамошних  людей…Прославишься… Там как никто понимают толк и в любви, и в любовных переживаниях… Приз получишь…
       Марина наливает в рюмочки. Молча по чуть-чуть отпивают.
       Агнесса:
       – В общем, Мариночка, ты знаешь, что одно лето и один осенний месяц я была очень счастливой женщиной… А потом! Не перескажешь! Говорят, время лечит… Вроде отошло, поставила спектакль. А радости, понимаешь, Мариночка, полной радости, нет… Придумывать её искусственно не могу и не хочу.
       Марина:
       – Выскажись ты, наконец! Всё в сторону уклоняешься.
       Агнесса:
       –Понимаешь… я всё ещё разбираю эту ситуацию… произошла чепуха, недоразумение, безумие… Как хочешь называй. Неудачное соединение обстоятельств, которые никогда не должны были соединиться.
       Марина:
       – Да брось ты, Агнесса. У русских баб на все случаи один ответ.  Когда хорошо, говорим – судьба, а когда не очень хорошо, говорим – не судьба. А это самые обычные отговорки, самооправдания. Легко прятаться за этой как бы всё объясняющей и по-своему фаталистической формулировкой. Я думаю,  она выдумана мелкими людишками для оправдания  мелких поступков. Лучше всего, знаешь, что у нас получается?
       Агнесса:
       – Что?
       Марина:
       – Делать глупости мы научились просто классно! Наделаем, наделаем всякой дребедени, а потом, нет, чтоб повиниться или принять вину, начинаем, прости, выпендриваться друг перед другом! Ну скажи, что я не права!
       Агнесса:
       – Да кто спорит…
       Марина:
       – Рассказывай же ты, наконец!
       Агнесса:
       – Ну что ж, слушай продолжение моей драмы-трагедии.
 

       11. Звучит лирическая мелодия
       Съёмки с высоты. Москва. Осень. Вторая половина дня. Кафе. На стоянке перед ним  золотистая иномарка Германа. За столиком Герман и Агнесса.
       Агнесса (настороженно):
       – Ты хочешь поговорить о чем-то неприятном?
       Герман молча кивает.
       Агнесса (с пониманием):
       – Ты хочешь разорвать со мной отношения?
       Герман кивает. Лицо виноватое. Он не смотрит в глаза Агнессе.
       Агнесса:
       – Ну почему? Из-за того, что я не приехала к тебе домой в отсутствие твоей жены?!
       Герман:
       – Сохранить порядочность тебе важнее, чем быть со мной!
       Агнесса:
       – Чепуха! И ты тоже знаешь, что твои слова  ерунда, повод, не самая главная причина твоего поступка!
       Герман несколько раз подряд кивает головой:
       – Ты опять права. Я не умею ценить самое дорогое, что у меня есть. А ещё я устал.
       Агнесса:
       – Но ты устал не от меня! Не я создаю тебе проблемы ( перед глазами Германа его жена и тёща, машущие руками перед его лицом, их безмолвно шевелящиеся губы – черно-белый вариант)… Зато сейчас ты мною за них расплачиваешься (В глазах Агнессы появляются слёзы, она их сдерживает, но ей это не удаётся. Она пытается улыбаться. Голоса не повышает. Говорит тихо, почти ласково смотрит на Германа, в интонациях горечь. Взгляд  тёплый,  без тени обиды или злости. Недоумевает. Уходить не хочет. Повтор  сцены на оживленной московской улице,  Герман  протягивает Агнессе ключи…).

       Комната Марины.
       Диалог Марины и Агнессы:
       Марина:
       – И сколько длилось это ваше прощание?
       Агнесса:
       – В сумме – чуть больше трех часов… три с половиной…
       – Ну ты и сильна! Надо было встать, хлопнуть дверью и с грохотом уйти!
       – Наверное, если бы ты была сейчас на моем месте, я сказала бы тебе то же самое. Да, по логике вещей, мне нужно было быстро уйти. Но люди не вещи. Согласна?
       Марина кивает, встаёт, выходит в кухню. Агнесса идёт за ней. Там они садятся около стола и продолжают разговаривать.
       Марина:
       – Люди не вещи. Это ты хорошо сказала… А ведь в какие порой бездушные вещицы мы порою превращаемся. Вот и Герман твой… Вёл себя … ну… мужчины себя так не ведут. Ценил бы, что встретил редкую в наше время исключительно порядочную бессеребренницу… Люди не вещи… Хорошо сказано…
       Агнесса:
       – Люди не вещи. Большинству из нас не дано легко переходить из состояния счастья в состояние трагедии. Люди не роботы, которым для этого нужно всего лишь переключение командных кнопок. Люди не куклы, безразличные  к поступкам  хозяев. Им, правда, не всем, подряд, не каждому первому, дано другое – соединение душами. Некоторые  люди ещё не разучились чувствовать. И может быть, это пока даёт им право называться людьми. Почему он так поступил со мной? Да просто так!
       Марина, слушая Агнессу, только качает головой.
 

       Агнесса вспоминает день расставания с Германом. В кафе за столиком Герман и Агнесса. Молчат.
       Агнесса:
       – Пойдем, прогуляемся, хорошая погода, а то мне коллег еще  часа полтора ждать. Как-то не хочется одной неприкаянно болтаться.
       Герман ухаживает за Агнессой, помогает надеть пальто, восхищенно смотрит на неё. Крупно – её светло-карие глаза, в них слёзы. Агнесса всё ещё улыбается.
       Садятся в машину, едут к парку, идут по аллее, выходят на одну из улиц  Москвы. Агнесса (тихо, задумчиво):
       – Не могла представить, что у нас будет вот такая… излишне выразительная встреча…
       Герман (вполголоса):
       – Так получилось… прости…
       Продолжают разговаривать. Останавливаются среди улицы.
       Герман что-то протягивает Агнесса:
       – Вот…
       Он неловко передает ей ключи от её квартиры. Два ключа на колечке.
       Агнесса, словно обжёгшись, отбрасывает их на газон, отдёргивает руку… Слёзы в её глазах.  Она держит себя в руках, не позволяя возобладать отчаянию. Она остаётся женщиной  независимо от погоды, настроения, обстоятельств.  Два металлических комочка обожгли не руки, а её душу. Душевная боль молнией прошла сквозь неё и ударилась оземь. Агнесса замерла, заледенела, оцепенела.  Она не может сказать ни слова. В парке гуляют люди, резвятся малыши. Долгая пауза.
       Герман:
       – Я понимаю, что причиняю тебе боль…
       Агнесса:
       –  Молчи… Пожалуйста…
       Пауза.
       Агнесса:
       – Знаешь, вот сейчас мне ничего не остаётся, как с достоинством удалиться… Под Щитом…
       Герман пытается что-то сказать.
       Агнесса его останавливает:
       – Мы расстаёмся…Думаю, навсегда?.. Не хочу уходить… Вот сейчас ты меня предаёшь... Не пожалеешь?
       Герман:
       – Не знаю…
       Агнесса:
       –Ты сейчас ошибаешься. Мы всего лишь люди… Мы можем ошибаться в поступках.  Важно как мы к ним относимся потом – к своим ошибкам.
       Оба молчат.
       Агнесса:
       – Не вини судьбу. Сейчас ты пошёл наперекор воле Судьбы. А Судьба этого не прощает. Она принимает к ослушникам свои меры. Будь начеку… Ты идёшь наперекор Судьбе,  ты  прикрываешься ею… Ты испугался своих чувств ко мне... Только так я могу объяснить твой поступок…
       Герман молчит. Переминается с ноги на ногу. Не смотрит в глаза Агнессе. После паузы произносит:
       – Ты меня переоценила.
       Агнесса:
       –  Переоценила? Это слишком примитивно. Мы не на аукционе… А я и не оценивала тебя, твой кошелек, твой рост, внешность или другие детали твоего образа. Мне важен был ты сам, а не внешняя атрибутика. Вспомни, ты же сам и говорил:  мы живем внутри. А я добавляю: и крайне редко снаружи встречаем созвучного себе человека.
       Герман:
       – Правильно…
       Агнесса:
       –  Ты обижаешься на несуществующую обиду… Ты хотел ее выдумать и  вот… имеешь результат…За кого ты меня принял? Что подумали бы обо мне твои друзья? Не иначе как: беззастенчивая лихая провинциалка любыми путями цепляется за москвича, пусть не коренного, но... Для вас ведь в первую очередь важно именно это – внешний статус. Ну ладно… Время всё расставит по своим местам. Сейчас, вот в эту самую минуту, мне очень плохо… Что ж… Буду пробовать пережить и это…
       Пауза.
       Подъезжает микроавтобус. Внутри коллеги Агнессы.
       Агнесса:
       –  Что ж… Кажется, всё сказано. Пора… Одумаешься – напиши… или позвони… Пока…
 

       12. Звучит лирическая музыка. Герман и Виталий встречаются в книжном магазине, где продают книги Германа.
       Объявление о встрече с писателем Германом Артюховым.
       Виталий, вполголоса:
       – Как дела? Повеселее, нет?
       Герман:
        – Терпимо.
       Виталий:
        – Глубокий ответ.
       Герман грустно кивает головой.
       Виталий:
       – Интересовался ею?
       Герман:
       – Нет-с…
       Виталий:
       – Что так? Всё ещё трусишь?
       Герман, облик выдает это, в глубоких переживаниях.
       Виталий:
       – Хотя бы что-то ты предпринимал?
       Герман (словно не слыша):
       – Тогда, когда я прощался с ней… я будто бы и не слышал, что она говорила… Молчал и уже  сожалел о своём шаге. Я уже был в ужасе. И видел только её слёзы, которые она сдерживала из последних сил. Я понимал, что я жесток, что я мазохист. Это же я повторял и в машине, простившись с Агнессой. ( Кадры его возвращения домой в тот день, что-то шепчут губы. Играет радио). Я понял, что она знает меня лучше, чем я сам. То же самое я повторял, когда накачивал себя сначала виски, а когда оно закончилось, всем, что ещё нашлось в баре. Мне было тошно и противно. Я был гадок сам себе (кадры пьянеющего Германа). И тогда я сел писать омерзительную, на мой взгляд, историю про себя. Я преследовал два варианта: или она поймёт, насколько мне пакостно, или примет всё за чистую монету и больше не даст о себе знать. Меня устраивали оба варианта…
       Виталий:
       – Она, естественно, приняла твою сторону и получился первый вариант?
       Герман:
       – Да.
       Виталий:
       – И такую женщину  ты саданул фэйсом об асфальт… Ты забыл довольно известную мудрость: прежде, чем сдвинуть камень, подумай, куда он покатится. А я добавлю: и тогда только решай, стоит ли его сдвигать.
       Герман:
       – Ты мудр, а я опять чувствую себя кретином.
       Виталий:
       – Тебе просто повезло. Это редкая женщина, возвращай её быстрее. А ты – редкий дурак при всех твоих достоинствах. (Шутливо дотрагивается до головы Германа).
       Герман повторяет эхом:
       – Редкий дурак.
       К Герману подходят покупатели. Протягивают книги для автографов. Герман с вежливой улыбкой делает надписи, отвечает на вопросы, шутит. Людей то много, то никого нет. В такие паузы Герман и Виталий разговаривают.
       Виталий.
       – Хочешь вернуть свою Агнессу? Решил или нет?
       Герман (рассудительно):
       – Я бы хотел. Но сомневаюсь. Я ведь погасил в ней внутреннюю радость.
       Виталий:
       – Ого! Талант ты наш, одиночка. Ну и самомнение у тебя, братец! Погасил –  так включи! И все дела! Или по-прежнему боишься?
       Герман (неуверенно):
       – Ты прав… Не знаю, что предпринять.
       Виталий:
       – А предпринимай, что подсказывает сердце, да и разум здесь лишним не будет. Покайся! Она дала тебе шансы. Используй!
       Герман:
       – Я же сказал: не знаю, как начать.
       Виталий:
       – Начни сначала. Всё брось и дуй к ней!
       Герман:
       – А как дверей не откроет?
       Виталий смеётся:
       – Пой серенады под окном, лучше попозже ночью. Откроет, как миленькая.
       Герман:
       – Ты шутишь, а я по собственной глупости сломал самый светлый кусочек собственной жизни.
       Виталий:
       – Сделай первый шаг – для начала… Напиши, позвони, приедь…

       Комната Германа.
       Герман в задумчивости сидит у компьютера. Набирает текст нового романа «Незаконченные диалоги» (за кадром чтение голосом Германа, в кадре их прощание с Агнессой на фоне Москвы): «Мы любим и всё прощаем. А надо ли прощать? Кому и что мы прощаем? Себе? Любимым? Как же тогда быть с переживаниями? Они отбирают много сил. Приносят нравственные страдания. А последствия? Они непредсказуемы. Депрессия, низкое давление или наоборот…  Вокруг единственное чувство – крушение, крах… Как выкарабкиваться? Тусклые мысли, почти безуспешная борьба с ними. А нужно ли бороться?» Герман читает текст. Вначале крупно: «Незаконченные диалоги. Роман».
       В комнату входят жена и тёща. Герман с отсутствующим видом смотрит на них. Они что-то кричат ему, но он не слышит. Поворачивается к ним спиной, смотрит за окно. Головокружение, потеря сознания. Скорая помощь с мигалкой.

       13.Звучит лирическая музыка. Панорама поздней осени в Москве, переходящая в панораму поздней осени в Яновске.
 
        Больница Яновска. Палата на двоих. Одна койка свободна. Агнесса спит. Просыпается. Входит врач.
       – Как дела, Агнесса Павловна? Как спалось?
       Агнесса (грустно улыбается,  прикрывает и вновь открывает глаза):
       – Спасибо, ничего… Скоро выпишете, доктор? Мне нужно сдавать спектакль, а из-за болезни остановилась вся работа…
       Врач:
       – Не меньше недельки ещё вас подержим. Не хотите назвать причину стресса?
       Агнесса машет рукой.
       Врач с пониманием смотрит на неё:
       –  Догадываюсь… Скорее всего, на личной почве… У творческих людей несчастная любовь – прямой путь к длительным депрессиям или к чему-то еще более  худшему…
       Агнесса:
       – Вы правы. Со мной похожее бывало, лет двенадцать назад.
       Врач:
       – Долго обретали себя?
       Агнесса:
       – Острый период длился недели две, а в целом приходила в себя очень долго, медленно, постепенно.
       Врач:
       –  Думаю, вы должны понимать, что вам нужно психологическое равновесие. У нас хорошие специалисты, постараемся привести вас в норму как можно быстрее.
       Врач уходит. Агнесса берёт журнал, нехотя листает. Открывается дверь.
       Входит Марина:
       – Как дела? Выглядишь намного лучше. Ишь, как он уделал-то тебя, писатель твой. Аж в больницу загремела… Одно слово, любовь не картошка.
       Марина вздыхает, садится около кровати, на которой лежит Агнесса.
       Агнесса слабо протестует:
       – Не в нём дело.  У меня… некоторая сердечная недостаточность.
       Марина:
       – Да пойми ты, наконец, русские бабы, хоть режиссёрши, хоть парикмахерши, единым миром мазаны. Оправдывают своих мужиков, винят себя и просят: только вернись, будет другая жизнь…
       Агнесса не отвечает.
       Марина ворчит:
       – Простая, видите ли, у неё сердечная недостаточность. Простая! Оптимистка махровая. Нет такой болезни.  Не дури! Плюсуй ещё его недостаточную сердечность к тебе, поточнее будет твой диагноз-то.
       В окно палаты стучится ветка тополя без листьев. На земле под деревом  его облетевшие съёжившиеся листья, кое-где слегка припорошенные снегом.

       Палата московской больницы, чем-то похожая на палату, в которой находится Агнесса.
       Герман в коричневом спортивном костюме сидит на кровати, читает газету, набирает номер сотового телефона. Что-то говорит. Нервничает.
       Входит врач:
       – Ложитесь, не вставайте без лишней надобности. Вам нельзя нервничать. У вас самая настоящая сердечная недостаточность. Это серьёзно. Категорически запрещаю вам волноваться. Ваше сердце не выдержит дополнительных  нагрузок. Работать вам пока нельзя.  И никакого алкоголя. Никогда.
       Врач уходит. За окном палаты больничный парк с деревьями без листьев. Земля под ними усыпана листьями.
 

       Кабинет директора театра в Яновске. Виктор Михайлович в окружении телефонов. Отвечает на все звонки сразу:
       – Скоро! Премьера состоится скоро. Не волнуйтесь, вы узнаете дату из нашей рекламы. Билеты? Да,  со дня на день начнём реализацию билетов… И вам тоже… Звоните…
       Входит секретарь:
       – Агнесса Павловна никак не может до вас дозвониться. Просит срочно позвонить ей.
       Директор театра:
       –  Что её голос, не грустный?
       Секретарь:
       – По-моему, даже весёлый.
       Директор театра набирает номер телефона Агнессы, приговаривая:
       – Весёлый, это хорошо, это очень, очень хорошо, распрекрасно, что весёлый… А город совсем с ума посходил, ждёт премьеры… Куда я всех посажу? А-а-а! Прорвёмся!.. Алё! Алё! Агнесса Павловна! Вы звонили? Что-то случилось?
 

       Палата Агнессы.  Агнесса, разговаривая по телефону, собирает вещи. Подходит к окну. На улице ранняя зима. Земля припорошена лёгким слоем снега.
       Агнесса:
       – Да-да, Виктор Михайлович! Меня выписали, через полчаса, максимум минут через сорок я – на свободе с чистой совестью!
       Директор театра.
       – Ох, порадовали, так порадовали! Сейчас подошлю машину. Скажете водителю, куда  вас отвезти.
       Агнесса:
       – Как куда?! Обижаете, господин директор! Конечно же, в театр!.. Собирайте актёров, нужно   срочно утрясти всё эти разномастные мелочи!
       Директор театра (осторожно):
       – А вам не вредно – сразу в нашу бучу?
       Агнесса:
       – Мне вредно вести такие разговоры! Сейчас приеду и – за дело!
 

       14. Звучит лирическая мелодия. Кабинет директора театра. Входит Агнесса. Директор идёт навстречу, протягивает обе руки, пожимает руки Агнессы:
       – Очень рад, очень рад. Присаживайтесь, поговорим. И вам не терпится, и мне! А уж актёры рады – не передать. Все уже здесь.
       Звучит музыка. Агнесса и директор увлеченно разговаривают. Слов не слышно…

       Зрительный зал театра. Сцена ярко освещена. Актёры, стоя, аплодисментами приветствуют выходящую на сцену Агнессу.
       Агнесса улыбается:
       – Спасибо, спасибо…
       Все садятся. Агнесса садится напротив актёров. Они полукругом перед ней.
       Агнесса:
       – Передохнули?
       Актёры  вразнобой:
       – Да что вы! Мы заждались работы! Как хорошо! Хорошо, что вы выздоровели!
       Агнесса:
       – Вот и славно! Сегодня начало продажи билетов! Через три часа – опять последняя репетиция. Через два дня сдача, через четыре – премьера!
       Актёры:
       – Ура!
       Директор театра:
       – Кассира ко мне!
       Прибегают кассир, другие люди.
       Директор театра:
       – Открывайте кассу, ставьте щиты с рекламой, срочно объявления в прессу, на все радиостанции и телеканалы! Организуйте по телевидению прямой провод со мной, Агнессой Павловной  и исполнителями ролей главных героев!
       Город Яновск в рекламе о предстоящей премьере спектакля «Диалоги Мужчины и Женщины».

       Квартира Агнессы.
       Поздний вечер. Агнесса ложится спать.
       Сон Агнессы.
       Москва, лето. Солнечные лучи пробиваются через листву. Первая половина золотисто-зелёного дня.  Агнесса идет по аллее, навстречу Герман с розовыми розами. Подходит. Молча смотрит на неё. Затем обнимает, прикасается губами к щеке. Протягивает цветы. Вновь смотрит на Агнессу:
       – Ну вот и умничка! Молодчинка. Хорошо, что сообщила о приезде. Рад тебе!
       – И я рада…
       Идут по аллее.
       Герман:
       – Погуляем сначала? А потом … А на потом я кое-что придумал…
       Агнесса кивает.
       Герман:
       – Как ты? Хотя что я спрашиваю… Догадываюсь, каково тебе было… Эти ключи… Не могу себе простить.
       Агнесса:
       – Прости себя. Не вспоминай плохое… Ты говоришь, догадывался? Вряд ли… Тебе кажется, что догадывался… Что же ты сразу не дал знать о себе?
       Герман:
       – Я, прости за правду, ушёл в запой… Трезвел, но стоило вспомнить твои слёзы, тогда, осенью… и я опять смешивал день с ночью. Чувствовал – тебе плохо…
       Агнесса:
       – И оставил страдать в одиночестве, уехав в приятной компании подальше от слякотной Москвы…
       Герман:
       – Конечно, это было глупо с моей стороны, но чего не сделаешь в таком раздрае настроения, в каком я тогда находился… Хотел помчаться вслед за тобой…
       Агнесса (эхом):
       – И остался …
       Герман (эхом):
       – … хотел сразу же написать, позвонить… не смог. Прости. Боялся. Думал, пошлёшь куда подальше…
       Агнесса (эхом):
       – И рада была бы, да не посылался.
       Герман смотрит на Агнессу:
       – Вот и я тоже, стоило лишь вашему микроавтобусу сдвинуться с места, впал в тихий ужас.
       Агнесса:
       – Понимаю.
       Сон превращается в золотистый туман.

       Квартира Агнессы.
       Ночь. Агнесса проснулась со слезами на глазах. Долго не может уснуть. А когда заснула, сон продолжился.

       Продолжение сна Агнессы.
       Кафе. За столиком Герман и Агнесса.
        Агнесса (медленно вспоминает минувшую осень):
       – Четыре недели  я жила будто бы во сне. Неважно себя чувствовала – низкое давление, головная боль. Сначала тоска безысходности от потери, потом тупое привыкание к реальности. И это ощущение тупости… Тогда, до того грустного события,  – каждый день было чего ждать. Потом пришла жизнь без ожидания и улыбки.
       Герман (сочувственно):
       – И со мной было то же самое.
       Агнесса:
       – Мой стресс затянулся. Я с ним боролась. Искала компромиссы. Вокруг были интересные мужчины, которых я не замечала. Ты оставался моим ядом, без которого я уже не могла.
       Герман:
       – Я предал тебя. Мучался этим. Хотел двух вещей: чтобы не было того хода с ключами, и чтобы ты по любому осталась в моей судьбе. Что ты хочешь? Сделаю всё. Только будь со мной…
       Герман кладёт свою руку на руку Агнессы.
       Они молча смотрят друг на друга.
       Агнесса:
       – По любому? Здесь не до торговли… У нас с тобой было взаимопроникновение душ. Они у нас слишком ранимы. Пришла пора лечить раны.
       Герман:
       – Тебе известен способ?
       Агнесса (эхом):
       – Любовь, добро забота… Другая любовь… не с тобой…
       Камера выше, выше, герои превращаются в точки. Золотисто-голубое небо.
       Сон тает в золотистом тумане.
 

       Комната  Германа.  Та же ночь. Герман просыпается, словно от толчка. Молча лежит в темноте с открытыми глазами, идёт курить на кухню, включает компьютер. Смотрит на фотографию Агнессы. Открывает файл своего романа.
       Крупно: «Незаконченные диалоги. Роман».
       Набирает текст. Вполголоса произносит каждое слово: «Её недоумение уходило очень долго. Но так и осталось в ней всё теми же немыми вопросами: почему? зачем? как можно? Она так и не постигла  его поступок, потому что была Женщиной  – доброй, внимательной, идеальной. Она была женщиной для понимающего Мужчины. И думала, что именно Он и есть тот самый человек, приняв его таким, каков есть. Она  любила его. И это стало самым большим её счастьем и несчастьем»…
       Входит жена. Скептически смотрит на Германа. Что-то бурчит под нос, крутит пальцем у виска. Смотрит на часы – 3 ночи. Герман сильно нервничает, хочет  сделать глоток из бутылки водки, но вспоминает слова врача.
       Долго сидит возле компьютера, уставившись в экран со страницей  недописанного текста.
 

       15.Премьерный вечер в драматическом театре Яновска. Зима.Перед входом в театр много людей в приподнятом настроении. Фойе театра ярко освещены. Люди переговариваются, легкий праздничный гул.
       За кулисами элегантная Агнесса, строго одетый директор театра, какие-то люди, по виду, высокое начальство. Актёры, гримёры, осветители, декораторы заканчивают последние приготовления к премьере. Агнесса обадривает актёров. Зрители постепенно заполняют  зал театра. Работники театра вносят в зал дополнительные стулья.
       Звонки.
       Зал театра переполнен.
       На сцену выходит директор. Короткая приветственная речь:
       – Сегодня в нашем театре главная премьера многих предыдущих и последующих сезонов. Мы посвящаем её главному чувству, на котором, я считаю, строится мир. Любовь и психология любви. Почему люди любят и при этом отталкивают друг друга? Почему легко идут на разрыв и тяжело признают собственные ошибки? На эти и многие другие вопросы вместе с автором пьесы сегодня и попытаются ответить наш режиссер и актёрский коллектив. С премьерой!
       Долгие аплодисменты.
       Гаснет свет. Медленно открывается занавес.  Лёгкие шелестящие аплодисменты.
       На сцене  декорации улицы большого города. Из правой кулисы выходит мужчина средних лет, оглядывается, курит. Из левой кулисы выходит женщина средних лет. Молчаливая сцена радости.
       Мужчина:
       – Как хорошо, что ты приехала, милая. Я думал, ты никогда не простишь меня.
       Женщина:
        – Приезд ещё ничего не означает. Слишком остро я переживала твой (подбирает слово), твой… твой поступок. Мне до сих пор кажется, что я прочно обосновалась  около этого разбитого корыта… Дудки! Это ты теперь сидишь у этого самого корыта, которое ты продуманно и тщательно разбивал для меня!
       Зрители внимательно слушают начало первого диалога. Камера останавливается на их лицах. На этом фоне голос мужчины:
       – Помилуй, милая, о каком корыте ты изволишь мне говорить сейчас? Не ты ли помогала мне его долбить?
       Глаза зрителей, лица внимательны.
       Голос женщины:
       – Ах, милый, милый. Ну как же ты позволяешь себе говорить такое! А впрочем! Что же теперь! Мы договорились с тобой говорить правду, и ничего кроме неё! Предвидя некоторые твои поступки, я разыгрывала свой план. Помнишь, как я была спокойна, когда ты говорил мне о другой женщине?  Не догадываешься, почему?
       Вновь камера показывает сцену.
       Мужчина:
       – Да-да-да! Действительно! Ты была спокойна… Отчего же?
       Женщина:
       – Так и быть! Сегодня скажу! Накануне  той встречи я предположила несколько вариантов твоего неприятного разговора со мной. Понимаешь? То есть, я подготовилась и к такому варианту. А перед тобой  я как бы проигрывала  и скорбь, и печаль… Я  срежиссировала ситуацию через собственные впечатления – на будущее.  И как могла, затягивала время расставания не потому, что продлевала свое пребывание рядом с тобой. Так я пыталась успокоиться, чтобы в уравновешенном настроении ехать домой.
       Мужчина:
       – Оказывается, ты очень хитрая женщина!
       Зал, лица зрителей, глаза, аплодисменты.
       Агнесса  смотрит спектакль из-за кулис. Молчит. Лицо спокойное.

       Антракт. Зрители встают с мест. Выходят из зала. Гуляют по фойе. Обсуждают спектакль. Обрывки фраз.
       Агнесса в режиссёрской комнате. Смотрит из окна на вечерний город, видно, что её мысли далеко: «Жаль, что Германа нет рядом. Думаю, моя работа не оставила бы его безучастным  к  судьбам героев… И не только героев… Быть может, ему было бы что сказать и мне…».
       Звенит звонок… Второй…

       В то же время. Герман идёт по центру Москвы.  Вечер.
       «Всё у меня после того безобразия, которое я устроил, идёт наперекосяк. Я устал жить без Агнессы, без информации о ней. Какой же я дурак…»

       Театр в Яновске.
       Третий звонок. Агнесса вновь за кулисами.  Много людей. Актёры волнуются.
        Команда ведущего спекталь.
       Актёры занимают  места перед выходом на сцену. Гаснет свет. Тишина.
       Декорации городской квартиры. У окна  Мужчина. Выходит Женщина. Пауза. Оба внимательно всматриваются друг в друга.
       Женщина:
       – Догадайся, что я сделала на пятый день после того вынужденного расставания с тобой?
       Мужчина (нервно):
       – Да как же мне догадаться?
       Женщина (горестно):
       – Вот видишь… (Пауза)… Вот видишь…Ты  и сейчас не хочешь задуматься…  А я… А я купила новые духи…  дорогие, замечательные духи… взамен тех, что ты подарил минувшим летом…
       Мужчина смотрит на женщину недоуменно:
       – Почему?
       Женщина:
       – Невозможно объяснить… Я не могла прикоснуться к твоим духам. Я спрятала их  в дальний угол шкафа… И там они дожидались реабилитации ровно полтора месяца… Тогда у нас стали как бы вновь налаживаться отношения…
       Мужчина (недоуменно, с обидой в голосе):
       – «Как бы»? Почему ты говоришь так неконкретно? Вокруг да около? С подчеркиванием нюансов? При чём здесь твои духи, в конце концов?!
       Женщина  повторяет (бесстрастно):
       – Это не объясняется… Наши отношения не наладились… Твои духи так и остались не у дел… Они как сироты… Не у дел…
       Женщина  делает несколько шагов по комнате. Останавливается против Мужчины. Смотрит на него долгим горестным взглядом.
       В облике мужчины недоумение.
       Пауза. Аплодисменты.
       Смена картины и декораций.
       Мужчина и Женщина идут по земному шару. Леса. Пустыни. Реки. Океаны и моря. Их диалоги продолжаются.
       Мужчина: – И всё же, я не до конца понимаю причину твоего отказа приехать ко мне.
       Женщина: – Ни одна нормальная женщина не переступит порога территории, где хозяйкой другая женщина…
       Мужчина: – Почему?! Ведь никого нет! И никто ни о чём не узнает!
       Женщина: –В твоих вопросе и восклицаниях ты весь! Так ничего и не понял…Ты подумал о нюансах?
       Мужчина: – О каких нюансах?
       Женщина: – Ну что ж. Вынуждаешь говорить не очень  приятные для тебя слова. Где мне спать? В теплой супружеской постели? А постельное бельё? Привезти с собой? А халат? А прочие мелочи и не мелочи? Ты о них думал? И почему, наконец, меня следует скрывать?
       Мужчина: – Я думал только о тебе. Всё остальное тогда для меня не было важным. Я хотел познакомить тебя с моими друзьями. Они очень приличные люди. Их не так уж и много.
       Женщина: – И что бы они обо мне подумали?  Догадываюсь. Они бы не подали вида, но при последующей встрече со мной спустя время они бы… они бы сделали вид, что не узнали меня… А ты не думал о соседях?
       Мужчина: – Мне на них плевать.
       Женщина: – А мне – нет! Как бы мы выходили из квартиры? Ты бы меня предупреждал примерно так:  говори тише, а то соседи услышат, предварительно внимательно  изучив  ситуацию на лестничной площадке через дверной глазок…
       Мужчина: – Я же сказал! Мне безразличны все, кроме тебя…
       Женщина: – Выходит, ты не понял, что, отказываясь от поездки к тебе, я думала прежде всего о тебе… И вот… Да! Понятно! Нужно быть гадостью, тогда ты …
       Мужчина (перебивает): – Перестань! Перестань, милая!
       Спектакль продолжается. Агнесса отходит вглубь кулисы. Из директорской ложи в противоположной от неё стороне ей одобрительно улыбается директор театра. Зрительный зал увлечён диалогом главных героев.
       Мужчина и Женщина всё еще идут по Земному шару.
       Мужчина: – Прости меня, милая, если сможешь.
       Женщина: – А я  не обижалась. Я была потрясена твоим неожиданным решением. Прости себя сам… прежде всего прости себя сам…
       Мужчина (оправдываясь): – Пойми меня…ты меня переоценила, я тебя не достоин… Тяжелая обязанность – соответствовать твоей мечте, быть ею…
       Женщина: – Я – обязанность?! Я не обязывала тебя не быть собой!
       Мужчина: – Ты!.. Милая, родная! Ты! Я тобой дорожу. И чувствую: я должен тебе соответствовать!
       Женщина: – Я не требую от тебя долженствований! И приняла таким, каков есть!
       Мужчина: – Не ты – я от себя этого требую… Что у меня было до тебя? Ранняя женитьба? Острое ожидание ласки и понимания? Заботы, домашнего уюта?.. Не забывай и о юношеской гиперсексуальности… Так и жил… А годы шли… Детей не было… Потом пришлось заняться срочным изготовлением ребёнка… (Женщина удивлённо вскидывает голову, пробует что-то сказать мужчине. Тот жестом останавливает её).  Да, да… По обязанности… Чтоб, как у всех. А уже ничего не хотелось. Ожидал новизны. Получал рутинность… Делать ребёнка по обязанности, не по любви, не в страсти, а – методически, целенаправленно, по «расписанию»…Несколько месяцев  подряд. (Злой смешок). Пока не получился. А я… Дурак. Всё ещё ждал любви. Были у меня и другие женщины. Были. Ушли. И вот – ты! Да таких, как ты, нет, понимаешь мою мысль? Ты – иллюзия. В этой грязи  ты – придуманная мною мечта. Вокруг расчетливость, хитрость, лицемерие, а тут – ты со своей чистотой. Луч света в тёмном царстве! Откуда взялась? Не смейся, пойми… Ничего не говори… Сам скажу! Ты – появилась у ме-ня! От-ку-да? Теперь точно знаю. Я мечтал о тебе. Ты появилась. Я обалдел! Я боялся тебя потерять… И сейчас боюсь…Прости…И уже потерял… И возвращаю… И… Я дурак…
        Женщина (протестуя): – Ты не совсем прав… подожди…
       Мужчина: – Я закончу… Слушай меня! Я обалдел от тебя! Ты знаешь, что ты совершенство, которое об этом не догадывается? Когда до меня это дошло, я вообще  впал в транс, потому что так не бывает. Но ТАК было! Так было со мной… И тогда я поставил… заметь… Я сам себе поставил планку на заведомо  недоступную мне высоту. Я стал дотягиваться до тебя…
        Мужчина говорит. Зал внимательно слушает. За кулисами плачет Агнесса.(Диалог на сцене переплетается кадрами воспоминаний Агнессы. Крупно лицо Германа. Нарезка кадров встреч). Другие служащие театра тоже вытирают слёзы.
       Мужчина (задумчиво): – Неимоверно трудная это обязанность… соответствовать тебе… Вот так я боролся за тебя сам с собой!
       Женщина: – Почему же ты не проговорил всё это со мной! Чем раньше это произошло бы – тем меньше у нас было бы разногласий!
       Мужчина: – Не у нас. У меня с тобой! Ты задала такой высокий уровень общения, что сначала я был неимоверно, неожидаемо счастлив… Потом потерял уверенность в себе, которой у меня и так немного. Я перестал контролировать себя и стал делать глупость за глупостью (задумчиво)… глупость за глупостью… А ты ни в чём меня не упрекала… И я с каждой нашей встречей чувствовал себя всё большим идиотом. Ну почему ты не закатила мне истерики?!!
       Женщина: – Я принимаю тебя каким ты есть…
       Мужчина (словно не слышит): – Когда с тобой простился, я просто занемел. Ты уехала, а я долго смотрел вслед. Не мог сдвинуться с места. То ли спал, то ли жил… Ехал домой на автомате. Шли часы… А потом  осознал: я тебя про-гнал,  грубо отшвырнул от себя!  Подонок! Подонок я, подонок! Я готов был бежать за тобой, но… в тот же день у меня были неотложные дела…
       Женщина  (с усмешкой): – И ради них ты отложил меня…
       Мужчина: – Я ещё раз поступился тобой… А потом мне стало  плохо… Я почти умирал… Теперь я знаю, как умирают из-за любви…
       Диалог  часто сопровождается аплодисментами зрителей.
 

       16. Конец спектакля. Овации.
       Агнесса, актёры, директор театра выходят на поклоны. Крики «браво», цветы. Оживлённая публика в фойе театра, в гардеробе, на улице.
       Послепремьерный банкет.
       Агнесса отстранённо принимает поздравления.
       На неё внимательно смотрит Марина:
       – Ну! Очнись! Очнись, именинница! С премьерой! Ты умничка!
       Агнесса (со слезами на глазах):
       – Спасибо…
       Участники банкета наперебой поздравляют Агнессу.
       После банкета Агнесса и Марина едут в такси.
       Марина (обеспокоенно) :
       – Чем-то недовольна?
       Агнесса (печально машет рукой и вытирает платочком глаза):
       – Всё хорошо, а радости… видишь ли, радости не чувствую…
       Марина:
       – Встряхнись! Хватит убиваться по этому писателю… Отрежь ты его от себя наконец! Ну постарайся! Ты же сильная женщина!
       Агнесса (вымученно улыбается):
       – Ты хочешь сказать – вынужденно сильная… Как же мне хочется быть слабой, по-настоящему слабой женщиной, у которой есть свой ну если не надежный забор за спиной, то хотя бы уж крепкий частокол, чтобы  к нему можно было бы прислониться…
       Марина понимающе кивает. Марина первой выходит из такси.
       Перед глазами Агнессы всплески воспоминаний событий премьерного вечера. Подъезд. Этаж.
       Из-за двери квартиры Агнессы доносятся звонки телефона. Она торопится достать из сумки ключи, быстро открывает дверь, бежит к телефону, но звонки обрываются. Агнесса смотрит на определитель – там прочерки. Снимая шубу, набирает номер телефона квартиры Марины.
       Агнесса:
       – Это я! Я поняла причину своей хандры!
       Марина (в домашнем халате, занимаясь лицом):
       – Да? И в чем же она?
       Агнесса:
       – Спектаклю нужна большая   острота чувств, такой, знаешь, предельный накал… Играть нужно пронзительнее, обнаженнее! Герои в финале должны быть… как оголённые провода! И не спорь!
       Марина:
       – Да я и не спорю!  Прекрасный спектакль! Ползала плакало, а вторая половина вытирала глаза, не видела, что ли? Ты ж всех до костей проняла!
       Агнесса:
       – Нужно ещё острее! Но мне требуются впечатления! Точно! Нужно что-то придумать.
       Марина:
       – Ох, неугомонная! Ну давай! Придумывай! Не сомневаюсь, ещё чего-нибудь накрутишь! А лучше всего – заведи какой-нибудь роман, чтоб этот твой Герман выветрился из тебя без остатка!
       Агнесс ( улыбается через силу):
       – Хорошо, подумаю.
       Агнесса в задумчивости делает бутерброд. Ужинает.
        Потом включает электронную почту. На лице волнение. На экране компьютера крупно письмо от Германа. Агнесса быстро читает про себя. За кадром  голос Германа: «Здравствуй, Агнесса! Я соскучился. Не собираешься ли в столицу?»
       Агнесса в оцепенении бросает в сумку самое необходимое, думая при этом: «Ну вот и эмоции обеспечены, и впечатления… Пусть будет, как будет. Именно это мне сейчас нужно…» Пишет в ответ: «Еду на вокзал прямо сейчас. Позвоню из поезда…»
 

       17.Звучит лирическая музыка.
       Раннее утро. К вокзалу подъезжает Герман. Быстро захлопывает дверцу машины, спешит к перрону. Смотрит на номера вагонов, заглядывает в окна. Заметив Агнессу, смущенно и радостно улыбается, берёт небольшую сумку с вещами, молча смотрит на Агнессу. Нерешительно касается губами её щеки. Едут в гостиницу. Герман оплачивает номер. Агнесса молча вместе с ним поднимается на этаж. Наконец первые слова.
       Герман:
       – У меня перед тобой неизгладимое чувство вины.
       Агнесса:
       – Не надо. Ничего не говори.
       Герман подходит к окну номера, смотрит на просыпающийся город:
       – Нет, надо! Я никогда не искуплю своей вины перед тобой.
       Агнесса (с усмешкой):
       – Никогда не говори «никогда»…
       Герман (немного нервозно):
       – Твоё благородство меня когда-нибудь доконает!
       Агнесса молчит. Вопросительно смотрит на Германа. Раскладывает вещи.
       Герман:
       – Я надеюсь, ты побудешь дня три?
       Агнесса пожимает плечами.
       Герман:
       – Но мне непросто было послать тебе эту электронную  записку.
       Агнесса:
       – А мне непросто было всё бросить и сразу же после премьеры сорваться сюда! Вломиться в первый ближайший поезд, всю ночь трястись в купе…
       Герман:
       – «Премьеры?»  Что же ты молчишь?! Премьера состоялась?! Надо отметить! Поздравляю! Уверен, всё прошло удачно!
       Агнесса (буднично):
       – Кажется, да.
       Герман (повторяет):
       – «Кажется, да, кажется да…» Это ж… Это ж грандиозно! А ты молчишь… (Деловито) И планы на будущее есть?
       Агнесса (пожимая плечами):
       – Ты же знаешь. Я ни о чём не говорю заранее. Но ты прав. Планы есть… Скорее  не у меня, а у директора театра. Мне придётся их воплощать.
       Герман (с восхищением):
       – Что ж, удачи.
       Агнесса устроилась в кресле. Герман ходит по номеру. Останавливается. О чём-то думает. Кажется, что он на что-то решается.
       Герман:
       – Вот что. Ты сейчас отдохни. А я часа через три-четыре перезвоню.
       Агнесса провожает его до двери. Ложится и на удивление быстро засыпает.

       18. В то же время.
       Герман заезжает в издательство, в магазины, едет домой. Дома быстро убирает в квартире, готовит обед. Смотрит на часы – прошло три часа. Звонок телефона
       Герман (в телефонную трубку):
       – Привет, Виталик!.. Собираюсь… Заеду…
       Набирает какой-то телефонный номер.
       Звонок в гостиничном номере Агнессы. Агнесса снимает трубку, но не успевает ничего сказать.
       Герман:
       – Скоро буду.
       Едет по Москве. Попутно забирает Виталика. Тот садится на первое сиденье. Внимательно смотрит на Германа.
       Виталий:
       – Ты что такой озабоченный?
       Герман (многозначительно):
       – Она приехала.
       Виталий (равнодушно):
       – Сама?
       Герман (победно):
       – Я позвал.
       Виталий (торжествующе):
       – А я что говорил? Нормальная женщина всё поймёт и простит.
       Герман (самодовольно):
       – Позвал, а теперь сомневаюсь, надо ли было звать.
       Виталий (недоумённо):
       – Почему?
       Герман (беспрекословно):
       – Теперь меня убивает стыд. Я её боюсь.
       Виталий (спокойно):
       – Ну и глупо. Думаешь, она не боится? Проговорите ситуацию вместе. А боязнь – это отступление перед собой и перед тем, кого любишь… Ты ведь её любишь? Я не ошибаюсь?
       Герман (задумчиво):
       –  Кажется, не ошибаешься… Она опять даёт шанс… Но я боюсь подвоха с её стороны… А вдруг она захочет отыграться со мной той же монетой? Вдруг дождётся удобного случая и теперь в отместку сама меня отвергнет? Боязнь этого сковывает меня по рукам и ногам…
       Виталий (облегчённо):
       – Глупо. Она не похожа на тех, кто разбрасывается любимыми.
       Герман (несколько пафосно):
       – Да ты–то откуда знаешь? Ты ж её ни разу не видел?
       Виталий (загадочно):
       – Чувствую…
       Герман останавливает машину в центре Москвы. Виталик выходит. Герман подъезжает к гостинице, стучится в номер Агнессы. Она открывает.
       Герман:
       – Не обедала?
       Агнесса:
       – Немного перекусила.
       Герман:
       – Тогда приглашаю.
       Герман и Агнесса выходят из номера. Идут по улице к машине. Герман заказывает обед в ресторане. Долгие молчаливые взгляды друг на друга.
       Герман (про себя): «Господи, помоги мне, что я делаю, ведь уже почти всё пережито. К чему эта встреча? Но без Агнессы мне хуже! Я должен был увидеть её!»
       Агнесса (про себя): «И что всё это означает? Зачем я сорвалась?… Безумная… Ещё немного, и он перестанет быть мне нужным. Но сейчас… Мне нужны впечатления? Что ж… буду режиссировать ситуацию… по живому… Интересно, он в самом деле одумался или ему, как и мне, потребовались новые острые ощущения?»
       Герман рассчитывается с официантом.
       Агнесса:
       – Хочу посмотреть, как продают твои книги.
       Герман:
       – Поехали.
       Герман и Агнесса в книжном магазине. Германа узнают, просят автографы. Он подписывает книги. На лице довольная улыбка. Рядом Агнесса.
       Агнесса (улыбается):
       – Очень рада за тебя.
       Герман (довольно):
       – Прогуляемся?
       Идут по вечерней Москве. Герман через силу начинает разговор:
       – Агнесса… Не знаю, насколько я прав или ошибаюсь… но я сомневаюсь в правильности происходящего сейчас. Сначала я тебя оттолкнул, потом позвал. Мы снова рядом, но…
        …нам обоим необходимо продолжение, хотя бы такое… мы пытаемся слишком глубоко проникнуть в ситуацию… а нужно ли это? Помнишь такое выражение: прежде, чем сдвинуть камень, подумай, куда он покатится?… А следовательно, нужно думать  и о том, следует ли его трогать с места…

       Агнесса  вопросительно смотрит на Германа. Тот переминается с ноги на ногу. Пытается что-то сказать и не может. Наконец решается.
       Герман:
       – Агнесса… и всё же я убежден: нам не надо спешить сжигать мосты… потому что впереди их остаётся меньше, чем позади… А ты… По-моему, ты переоценила меня… тогда… летом…
       Агнесса:
       – Мы уже обсуждали это. Я не давала тебе оценок. Ты важен мне сам, какой есть. Вчера вечером, получив твою записку, я, не раздумывая, бросилась к тебе и вот…
       Герман:
       – Я принёс тебе дополнительные проблемы?
       Агнесса:
       – Не проблемы… скорее, опустошение… А я было решила, что ты одумался…
       Герман:
       – Да. Хочу к тебе. Назад. И одновременно не хочу ничего. И не могу ничего. Устал. Выспаться бы.
       Агнесса:
       – Понимаю. Своим отношением я  хотела тебе помочь перепрыгнуть через твои проблемы, потому что пережила нечто подобное несколько раньше… Хотела, чтобы ты берёг себя… Но чужой опыт мало кому идёт на пользу. Каждый из нас набивает свои шишки.
       Герман (сокрушенно):
       – Ты вживую режиссируешь жизнь… И ты всегда готова к любому повороту в наших отношениях. Я не могу застать тебя врасплох. У тебя поразительное для женщины самообладание.
       Агнесса (с участливой усмешкой):
       – Ты немного ошибаешься… Я режиссирую как бы жизнь. А ещё мне не на кого надеяться кроме себя. Таким образом я защищаю себя. В том числе и от тебя… Ты как никто умеешь гасить радость… Поеду-ка я, пожалуй, домой. (Усмехается). Хорошего понемножку… Не провожай. Сама доберусь.
       Герман облегчённо вздыхает: «Ну вот и славненько… Заскочу-ка я к Натке на пяток минут. С той всё просто…» (Музыка). Направляется к машине. Достаёт сотовый телефон. Набирает номер.
       Короткая интимная  встреча с девушкой Наткой. Квартира давно не ремонтирована. На столе не прибрано. Герман  затравленно осматривается. Натка зазывно смотрит на него. Герман приближается. Гаснет свет.
 

       19.Агнесса вновь в Яновске.
       На кухне своей квартиры просматривает газеты с публикациями о премьере. Покачивает головой, время от времени усмехается. В квартире звучат современные шлягеры о любви. Крупно –  грустные глаза Агнессы. Она занимается домашними делами. При этом внутренний диалог с собой: «Неплохие рецензии… А ты других ожидала?.. Да что-то радости нет… Радость моя потерялась… Причина… Герман… Что ж… Дважды в одну реку не войдёшь… Но ведь… ведь всё поправимо… кроме смерти…» Ест большое красное яблоко. На столе в комнате ваза с крупными красными и жёлтыми яблоками. Продолжает заниматься домашними делами, рассматривает фотографии, снова просматривает газеты. Время от времени что-то напевает.

       В то же время. Герман дома пишет новый рассказ, время от времени привычно  и равнодушно переругиваясь с женой и тёщей. Думает при этом: «Трудно мне без Агнессы… вернуть бы…Как?.. Она права… судьба  щёлкнула меня по носу… Какие выводы из этого урока я должен сделать? Она права… Я не умею беречь  хорошее… живу в конфликтах. Они-то меня и сформировали…переделать себя я уже не смогу. Да и не хочу! Не хочу я ничего ни от кого!» Продолжает писать рассказ, время от времени смотрит на фотографии Агнессы в компьютере. Его глаза  увлажняются. В квартире звучат современные шлягеры о любви.
       Отрывает руки о  клавиатуры: «А! Гори всё гаром!» Встаёт. Идёт к домашнему бару, наливает  полный бокал виски. Быстро и жадно пьет. Садится  за компьютер и вскоре засыпает, положив голову на руки.

       В то же время. Агнесса раскладывает по местам вещи, переодевается, включает электронную почту. Медленно, со словарём читает письмо на английском языке. Удивлённо перечитывает, прибегая к помощи словаря. На лице недоумение. Затем озарение. Она берёт телефон, набирает номер, гудки.
       Квартира Марины.
       Марина (весело):
       – Алллё!
       Агнесса:
       – Это я!
       Марина:
       – Слышу! Вернулась? Набралась впечатлений?
       Агнесса:
       – Набралась (вздыхает).
       Марина:
       – Вздыхаешь! Ясненько, что снова тёмненько…
       Агнесса:
       – Вот-вот… Ты знаешь, мой давний знакомы по электронке меня отыскал…
       Марина:
       –  Это какой?
       Агнесса:
       – Ну помнишь, на пресс-конференции, лет шесть или семь назад, мы там еще снимали сюжет, а он не сводил с меня глаз, потом попросил адрес, потом изредка присылал открытки и звонил? А потом куда-то уехал, и связь прервалась...
       Марина (деловито):
       – Ого! Это знак! Что-то начинает меняться!..  Здорово! Он сам тебя отыскал! Где он сейчас?
       Агнесса:
       – Далековато… не поверишь… живёт  в классном месте… место отдыха миллиардеров…море.. пальмы… пишет, что давно развелся. Хочет, чтобы я приехала. Предлагает обсудить это.
       Марина:
       –  О! Это точно – знак! Вы ж туда собираетесь на фестиваль? Так? Сомневаешься, стоит ли отвечать? Быстро пиши ответ!  Вот тебе и впечатления! Пиши скорее! Пока!
       Агнесса пишет письмо.
 

       20. Звучит лирическая музыка. Агнесса подъезжает к служебному входу в театр.  Кабинет директора. Начинается  худсовет.  Агнесса слушает вполуха. В её воображении новые сцены спектакля (расплывчато): Мужчина идёт к Женщине. Она медленно удаляется от него.
       Директор:
       – Агнесса Павловна! Мы будем участвовать в европейском фестивале провинциальных театров! Подшлифуйте шероховатости… хотя… нечего там шлифовать… И никаких новаторств! А то я вас знаю! Неугомонность вашу чувствую нюхом!  Что опять задумали?!
       Агнесса делает невинное лицо, пожимает плечами…
       Агнесса:
       – Да вы не волнуйтесь так, Виктор Михайлович! Кое-где кое-чему придадим пронзительности побольше…
       Директор:
       – Никаких переделок! Я запрещаю! Директор я или нет?!! А то досовершенствуемся, получится так, что на фестиваль повезём сырье!
       Агнесса:
       – Без вас мы ничего не поменяем. Мы только поэксперементируем. А вы решите, что лучше, а что хуже.
       Директор театра что-то бормочет себе под нос.

       Зал театра. (На музыке). Репетиция. Агнесса что-то говорит актёрам, показывает движения, в чем-то убеждает их. Еще один прогон одной из сцен.  Директор из зала одобрительно-недоверчиво кивает головой.
       Cборы участников спектакля в дорогу. Автобус. Дорога в Москву. Указатель: «Москва 400 км…  Москва  150 км… Москва». «Шереметьево-2». Объявление посадки в самолет «Аэрофлота». На лицах актёров волнение и радость. Агнесса и директор театра серьёзны и молчаливы.
 

       21.Несколько дней спустя. Герман в издательстве читает вёрстку новой книги «Незаконченные диалоги», рассматривает образцы  иллюстраций. То хмурится, то соглашается, то откладывает иллюстрации в сторону, то опять начинает рассматривать. Много курит. О чем-то разговаривает с издателем. Включают телевизор. Новости. С экрана улыбается ведущий программы:
       – Только что мы получили радостное сообщение с южного побережья планеты, где подведены итоги первого фестиваля  провинциальных драматических театров. Гран-при получил российский спектакль. Актёры областного театра из города Яновска и спектакль «Диалоги Мужчины и Женщины» произвели настоящий фурор! Это заслуженный триумф! Мы с радостью поздравляем творческий коллектив с творческой удачей… И вот прямое включение  с места события… Наш корреспондент берёт первое интервью у режиссёра.
       В кадре Агнесса отвечает на вопросы корреспондента. Герман не слышит, о чем идёт речь. Он всматривается в лицо Агнессы на экране, которая хорошо выглядит,  заметно волнуется. Это придаёт ей ещё больше привлекательности.
       Герман волнуется по эту сторону ТВ-экрана. Он не замечает ничего вокруг. Издатель внимательно всматривается в него.
 

       22. Звучит лирическая музыка. Заграница.
       Агнесса сидит за столиком уличного кафе на берегу моря. С ней приятный  моложавый мужчина. Разговаривают по-английски и  по-русски.
       Он:
       – Я рад поздравить тебя с успехом на фестивале.
       Агнесса:
       – Спасибо. Мне тоже приятно тебя видеть.
       Он:
       –  Я  так рад нашей встрече… Помнишь, как мы познакомились? Спасибо за билет… Прекрасный спектакль…Он шёл в синхронном переводе. Я восхищён! Мастерство актёров очень высокое. И просто замечательная, неповторимая  режиссура. Спектакль трогает своей пронзительностью, накалом чувств. Твоя режиссура очень высокого уровня. Здешний зритель это оценил очень высоко!
       Агнесса:
       – Спасибо. Я тронута.
       Мужчина:
       – Приглашаю вашу труппу сегодня вечером на небольшую вечеринку у меня в саду. Это возможно?
       Агнесса (учтиво):
       – Думаю, да. Сейчас все в сборе, в гостинице. Скажи это им лично, хорошо?
       Он:
       – Почту за честь. Ты мне очень симпатична, еще больше, чем тогда, несколько лет назад…. С каждой секундой ты нравишься мне всё больше и больше.
       Агнесса:
       – Спасибо.
       Гостиница. (На музыке). Агнесса представляет актёрам своего спутника, который берёт инициативу на себя:
       – Господа, сегодня вечером я приглашаю вас всех на вечеринку в  мой сад!
       Вечеринка в саду. Гости  актёры и гости друзья  хозяина. Короткий спич хозяина:
       – Я рад, что наше знакомство с госпожой Агнессой продолжилось таким образом. Поздравляю русских актёров от себя лично и от имени моих друзей с таким большим успехом! За счастье! За творческие находки!
       Все чокаются бокалами с шампанским.
       Хозяин рядом с Агнессой. Они танцуют, разговаривают, смеются. Хозяин не скрывает очарования   Агнессой.
       Он:
       – Мне не хочется, чтобы ты уезжала.
       Агнесса:
       – Ничего не поделаешь. Утром самолёт на Москву.
       Он:
       – Как ты думаешь, мы уже достаточно хорошо знакомы?
       Агнесса:
       – Возможно.
       Он:
       – Помните, я говорил тебе, , что хочу иметь жену-друга и партнёра?
       Агнесса:
       – Конечно, хорошо помню.
        Он:
       – А ещё  я хорошо знаю, что не хочу тебя терять…
       Агнесса молча смотрит на него, приветливо улыбается. Он продолжает:
       – Прими  моё предложение руки и сердца.
       Агнесса:
       – Я не могу так быстро ответить.
       Он:
       – Хорошо. Подумай. А я подумаю, как мне обустроить тебе жизнь здесь.
       Агнесса:
       – Спасибо, дорогой!
       Вечеринка продолжается. Хозяин виллы и Агнесса весь вечер находятся рядом.
       Раннее утро...  Аэропорт. Среди немногочисленных провожающих и хозяин виллы.
       Самолёт. Агнесса прикрыла глаза. Мысли: «Как странно. За дни фестиваля я ни разу не вспомнила о Германе… Вот и хорошо. А предложение руки и сердца? Не этого ли я хотела в последнее время?..  Да нужна ли мне эта его ярко окрашенная заграница?!  Но ведь он очень, очень приятен…»
 

       23. Яновск. Квартира Агнессы.
       Звонит телефон.
       В трубке голос Марины:
       – С возвращением! С наградой! Рада?!
       Агнесса:
       – Спасибо, Мариночка! Конечно, рада…
       Марина:
       – Отошли твои переживания по этому писателю?
       Агнесса:
       – Кажется, да.
       Марина:
       – Грустно как-то ты отвечаешь… да перемелется… мука будет… А с тем, со знакомым, виделась?
       Агнесса:
       – Да, очень приятный человек. Предлагает выйти за него замуж.
       Марина:
       – Да ты что?! И ты раздумываешь?
       Агнесса:
       – Подожду немного.
       Марина:
       – Чего ждать-то? Известий от этого твоего безумца-нытика? То ему не так, это не эдак… Постеснялся бы посылать женщине свои рефлексии. Не по-мужски это.
       Агнесса:
       – Ну он такой! А я – другая! Мы хотели видеть совпадения и увидели. А сейчас не хотим и не видим. Всего и дела-то!
       Марина:
       – Ладно! Давай отметим победу! Я сейчас прилечу! Кое-что принесу!

       Квартира Марины. Марина быстро собирается и сбегает вниз по лестнице. На улице ловит такси.

       Квартира Агнессы.
       Агнесса открывает дверь, услышав остановившийся на этаже лифт. Приветственные возгласы. Обнимаются.
       Марина:
       – Рада! Не представляешь, как рада! Увидела в новостях. Так чуть с кресла не слетела!
       Хлопочут на кухне, сервируют стол в комнате. За окном солнце. Садятся к столу. Марина (заговорщицки):
       – Ну! Давай по-порядку! Как твой иностранец? Встретил-приветил?
       Агнесса кивает, улыбается.
       – Нравится?
       Агнесса кивает, улыбается мечтательно.
       Марина:
       – А этот, писатель? Он что? Поздравил хоть?
       Агнесса разводит руками, пожимает плечами.
       Марина:
       – Не знает, что ли?
       Агнесса опять пожимает плечами.
       – Ну ладно! Давай ликёрчику лучше хряпнем!
       Агнесса и Марина  сидят за столом, разговаривают.
       Марина:
       – Как же ты награду-то восприняла?
       Агнесса:
       – Здорово! Трудно описать! Там нужно быть! Фестиваль! Мой знакомый! Такой приветливый, внимательный! Оказывается, у него аристократическое происхождение, древний род…Устроил в своем жасминовом саду экспромт-банкет до утра! А какое там небо голубое! А какое звёздное ночью! А воздух какой на этом миллиардерском курорте!
       (Кадры воспоминаний: фестиваль, экскурсия по городу, прогулки по улицам, банкет в саду, отлёт самолёта…)
       Марина:
       – Вот и хорошо! Переключилась. Может, и забудешь этого своего… Везунчик ты у нас!
       Агнесса:
       – Ну не надо, Марина…Я уже выздоровела… Произошло невероятное стечение обстоятельств…Сейчас я уже другая…
       Марина вздыхает:
       – Ты права… Это твоя заслуженная награда за труды и переживания. Кто много работает, тот в конце концов и получает… А ты у нас трудяга… Пахарь…

       В то же время.
       Герман с Виталиком идут по Москве. Оглядывают встречных женщин, подмигивают   некоторым девушкам.
       Виталик:
       – Говоришь, в новостях сам видел? Гран-при на театральном фестивале? Круто! Как это ты промахнулся! Глядишь, с нею бы там оказался!
       Герман отмахивается. Лицо у него напряженное. Молчит.
       Виталик:
       –  Отмалчиваешься? Ну, молчи, молчи. Сказать-то тебе и нечего… Любовный двоечник…
       Герман курит, молчит, о чём-то думает. Потом идёт к таксофону, ставит карточку, набирает номер.

       В то же время.
       В квартире Агнессы звонит телефон. Агнесса снимает трубку, отвечает:
       – Алло!..  Спасибо… Хорошо… У меня? Всё в порядке… Скорее всего… Решается вопрос… Наверное, в конце лета… Пока… И тебе всего хорошего…
       Марина (с пониманием):
       – Отыскался, родимый… А что это ты ему говорила про конец лета?
       Агнесса:
       – Гастроли наши в столице будут в конце лета. Пришло приглашение…
       Марина:
       – Ну так за это и тост!
 

       24. Звучит лирическая музыка.
       Москва. Середина августа. Вечер. Площадь перед одним из театров. Много людей. Афиши.
       Фойе театра. Первый звонок. Зал театра. Кулисы. Волнующиеся актёры. Рядом с ними Агнесса. Последние наставления. Третий звонок. В зале гаснет свет. Начинается спектакль.
       Мужчина и женщина идут по земному шару.
       Нарезка кадров спектакля «Диалоги Мужчины и Женщины».
       Аплодисменты. Крики «Браво». Поклоны.

       Через несколько дней. Квартира Германа.
       Он просматривает газеты. Видит восторженные рецензии, читает. Интервью с Агнессой. Заинтересованно читает несколько раз подряд. Что-то подчеркивает. Встаёт, ходит по квартире, мечется между компьютерным столом и телефонным аппаратом, набирает номер, кладёт трубку. Выходит на балкон. Курит. Идёт на кухню, варит кофе, курит. Дело к вечеру. Быстро собирается, садится в машину, быстро едет. Паркуется вблизи театра. Покупает билет с рук. Садится в третьем ряду, не шевелясь, смотрит спектакль. На лице отрешённость.
 

       25. Звучит лирическая музыка.
       После спектакля Герман решительно идёт за кулисы.  Агнесса в гуще актёров. Хорошо выглядит. Оживлена. Уверенна. Поворачивается в сторону Германа.   На её лице спокойствие. Герман делает шаг навстречу. Они приближаются друг к другу. Молчание.
       Герман:
       – Поздравляю.
       Агнесса:
        – Спасибо.
       Пауза.
       Герман:
       – Не знаю, что сказать.
       Агнесса:
       – Не говори, раз не знаешь.
       Молчание.
       Герман:
       – Давай где-нибудь посидим?
       Агнесса:
       – Давай попробуем где-нибудь посидеть.
       Выходят из театра, садятся в машину. Сидят. Герман смотрит на Агнессу. Агнесса не поворачивается к нему, смотрит вперёд. Герман медленно выезжает с парковки.
       Виды Москвы конца лета.
       Летнее кафе.
       Агнесса и Герман за столиком. Герман делает заказ.
       Молчание.
       Герман:
       –  Рад за тебя. Ты заслужила эти почести.
       Агнесса:
       – Спасибо.
       Герман:
       – Так вот и будем молчать?
       Агнесса:
       – Тебе есть что сказать? Говори. А я буду слушать.
       Герман:
       – Прости меня.
       Агнесса:
       – О чём ты, Герман! Опять! Тогда же и простила… не обижаясь… Я всего лишь… Я очень сильно переживала … Знаешь, что? Давай попробуем не ковырять рану? Хотя… ко мне самые яркие творческие решения приходят именно в сложные периоды жизни.
       Официант приносит заказ. Некоторое время Агнесса и Герман заняты едой.
       Герман:
       – Пройдёмся?
       Агнесса кивает. Они выходят из кафе, идут по улице в сторону парка.
       Агнесса (задумчиво):
       – Не верится, что совсем недавно ты боялся меня потерять…И столько событий произошло после, в такой период…
       Герман (вздыхает):
       – Боялся… (Помолчав) Ты поставила потрясающий спектакль о нас с тобой… Так?
       Агнесса кивает. Медленно говорит:
       – Пожалуй… пожалуй, ты прав. Этот спектакль и о нас  с тобой тоже. Но он глобальнее, космополитичнее, если хочешь, чем проблемы   двоих конкретных мужчины и женщины…
       Герман:
       – Не объясняй, в нём каждый нормально мыслящий сможет провести аналогии с собой…
       Агнесса спокойно смотрит на Германа:
       – Не догадываешься, что сейчас мне хотелось бы знать?
       Герман:
       – Что же?
       Агнесса:
       –  Дай слово, что ответишь честно.
       Герман:
       – Даю.
       Агнесса:
       –  Не жалеешь о разрыве со мной?
       Герман:
       –  Если бы было так, я бы не написал того рассказа…
       Агнесса (тихо):
       –  А меня эта ситуация вернула в жизнь… Тот жуткий стресс помог родиться спектаклю. Вот и думай теперь, что лучше – сохранение любви или, потеряв её,  создать  нечто новое.
       Герман:
       – И что теперь? Вот сейчас ты мне рада? Тоже – говори честно.
       Агнесса:
       – Рада.
       Герман:
       – Слава богу. А то ведь во мне до сих пор сидит вина перед тобой…
       Агнесса:
       – Понимаю, чего уж…
       Герман:
       – Когда заканчиваются гастроли?
       Агнесса:
       – Завтра.
       Герман:
       – А потом?
       Агнесса:
       – Отпуск.

       26. Панорама города Яновска сверху.
       Кабинет директора театра. Директор и Агнесса сидят напротив друг друга.
       Директор:
       – После отпуска едем в гастрольное турне по Европе.
       Агнесса:
       – Замечательно…
       Директор театра:
       – Куда-то собираетесь на отдых?
       Агнесса:
       – Да…  к  тёплым морям…
       Директор театра:
       – На миллиардерский курорт? Правильно?
       Агнесса:
       – Может быть…(Про себя: «Курорт… просто смешно… дался им этот курорт …»)
       Агнесса выходит из театра, садится в свою машину, едет на телевидение. Съёмки интервью с ней и исполнителями главных ролей в спектакле «Диалоги Мужчины и Женщины».
       Сцена съёмок на ТВ.

       Через месяц.
       Квартира Агнессы.
       Вечер. Агнесса задергивает шторы. Включает электронную почту, читает письма: «Спасибо тебе, милая, за Сказку… прости мою глупость. Увы, иногда мы делаем глупости, которые резко изменяют жизнь. И совсем не к лучшему… Герман…»
       Агнесса вздыхает. Удаляет письмо Германа из папки. Затем медленно  удаляет по одному все его предыдущие письма и фотографии. Лицо отрешённое.

       Утро.
       За окном  начало осени. Солнце. Лёгкий туман. Агнесса одевается, выходит из квартиры. Садится в машину. Останавливается около остановки автобуса. В машину садится Марина:
       – Привет! Ну, как там теплые моря ? Как отпуск?
       Агнесса:
       – Хорошо на теплых морях . Устойчивая погода.  Морской берег. Приветливые люди. В общем, курорт для миллиардеров.
       Марина мимикой выражает интерес к словам Агнессы.
       Агнесса отвечает односложно, чем вызывает дополнительные вопросы Марины.
       – Ну, Агнессочка, ну миленькая, рассказывай, не томи!..
       Агнесса (шутливо):
       – Мадам, не отвлекайте водителя! Вечерком зайду, поговорим, не возражаешь?
       Марина выходит из машины, машет рукой Агнессе.
       Агнесса на телевидении. Помогает монтировать снятое накануне интервью с нею. Музыка.
       Съёмки с высоты. Панорама осеннего Яновска.
 

       27. Вечер. Квартира Марины.
       Включен внутренний свет.
       Марина и Агнесса на кухне за столом продолжают утренний разговор.
       Марина:
       – А знаешь ли ты, моя дорогая, что твоё фиаско с писателем твоим было запрограммировано свыше?
       Агнесса:
       – Не поняла. Что ты имеешь в виду?
       Марина:
       – Всё дело в его имени. У него очень тяжелая интерпретация.
       Агнесса:
       – Что, что?
       Марина:
       – Ну значение имени у него тяжёлое.
       Марина встаёт, идет к книжной полке, достаёт книгу, протягивает Агнессе. (Крупным планом название «Тайная власть имени»).
       Марина:
       – Читай, если не веришь.
       Агнесса вслух читает:
       – «Это имя, хотя и красивое, но злое – оно награждает человека откровенно плохим характером и отнюдь не лучшими качествами… Герман раздражителен, хитёр, вспыльчив… Он даже способен на подлость и вовсе не находит подобные поступки неприличными… Плутоват…»
       Агнесса опускает книгу на колени, недоуменно говорит:
       – Но он же не такой…
       Марина:
       – Ой, святая ты моя простота… Такой он, такой, Герман этот твой… Небось, всё уж позабыла? И как болела, и как бледная ходила, и как кусок в горло не лез?.. Ладно! Чего уж там! Про себя теперь почитай, про своё имя! Не хочешь? Ну так давай я почитаю… Слушай, говорю тебе!
       Марина читает вслух:
       – «Внутренний мир Агнесс – духовный, светлый… Это люди, тонкие и чувствительные…» Узнаёшь себя?..  Ну и там дальше тоже о тебе. Можешь не верить, можешь отмахиваться, но из песни слова не выкинешь. Не выкинешь! И не спорь. Лучше давай отвоем отпуске. Видишь, как всё сложилось. Теперь ты понимаешь, что всё в жизни предопределено?
       Музыка. Агнесса рассказывает о поездке на фоне видов южной страны, ее городов и окрестностей, прогулок с тем самым знакомым, который приглашал труппу на банкет.
       Вновь кухня Марины.
       Агнесса:
       – Пожалуй, я скоро уеду… надолго.
       Марина вопросительно смотрит на Агнессу.
       Агнесса:
       – Мне предложили поставить спектакль в трёх заграничных театрах.
       Марина:
       – Вот здорово! Поздравляю!
       Обнимает Агнессу.
 

       28. Через два года. Звучит лирическая музыка.
       Книжная выставка-ярмарка в Брюсселе. Многолюдно. Агнесса и человек, который устраивал банкет в саду,   прогуливаются вдоль экспозиций, с интересом разглядывают книги, обмениваются впечатлениями. Заметно, что между ними отличные отношения.
       Агнесса:
       –Дорогой, пойдем, поищем русскую экспозицию…
       Он (с акцентом):
       – Да, милая, пойдем, пообщаешься с соотечественниками… Выберешь новинки… А то, я стал замечать, тебе что-то заскучалось?..
       Агнесса тепло смотрит на спутника.
       Они идут по территории выставки.
       Крупно: «Экспозиция книг российских авторов».
       Вокруг  удобно расположены книги, много книг разных издательств. Агнесса и ее спутник переходят от одного стенда к другому. Агнесса приобретает несколько книг.
        На неё внимательно смотрит Герман Артюхов. Она пока не замечает его. Через некоторое время поворачивает голову в его сторону.
       Их глаза встречаются. Агнесса медленным кивком приветствует Германа. Он направляется к ней.
       Герман:
       –Здравствуй.
       Агнесса:
       – Здравствуй.
       Ее спутник (с акцентом):
       – Добрый день.
       Герман (вежливо):
       – Добрый день.
       Агнесса:
       – Хотелось бы познакомиться с твоими новинками. Я так понимаю, они здесь есть?
       Герман:
       – Пойдём. (С любопытством смотрит на спутника Агнессы).
       Агнесса:
       – Я не представила вас. (Объясняет  своему спутнику). Это довольно известный русский писатель Герман Артюхов, мы давно знакомы. (Обращается к Герману). Герман, это…   Мой муж.
       Герман меняется в лице, но не теряет самообладания. Приглашает Агнессу и ее мужа к разделу, где выставлены его книги.
       Герман:
       – Вот, дарю, сейчас подпишу. (Подписывает автограф. На обложке крупно название романа –  «Незаконченные диалоги»)...  Здесь ты – прототип главной героини.
       Агнесса:
       – Спасибо. Прочту и напишу отклик.
       Муж Агнессы (деликатно):
       – Дорогая, я вернусь через полчаса, подойду к немецкой экспозишн. Тебе хватит для общения?
       Агнесса:
       – Да, дорогой, спасибо.

       Агнесса и Герман за столиком в кафе.
       Молчат.
       Герман:
       – Часто думал о встрече с тобой. И теперь не знаю, что сказать.
       Агнесса:
       – То же самое. Сначала думала о тебе очень много. Ждала писем, звонков. Потом всё постепенно улеглось. Спасла поездка  на фестиваль и встреча с тобой в Москве после него.
       Герман:
       – Давно ты за ним замужем?
       Агнесса:
       – Почти два года.
       Герман:
       – Вижу, счастлива.
       Агнесса:
       – Да, с ним спокойно. И я больше не хочу никаких страстей. Мне нравится ровное течение моей теперешней жизни...
       Герман:
       – Ты переменилась.
       Агнесса:
       – Возможно. Мне теперь не нужно заботиться о заработке, не нужно искать заработки.  Спасибо тебе за то, что ты так плохо поступил. Будь удачлив.
       Герман:
       – И ты тоже. Знай: как бы ты ни относилась теперь ко мне, я твой друг. До конца жизни. В глубине души. В ней очень мало места для других людей. Прости меня. Будь и ты удачлива.
       Камера снимает выставку сверху. Герман и Агнесса идут в разные стороны, не оглядываясь.
 

       29.Звучит лирическая мелодия.
       Через год. Лето. Москва. Метро.
       Агнесса на перроне станции метро. Из окна  метропоезда Герман замечает Агнессу, а она – его. Но поезд трогается с места. Герман машет ей и что-то говорит через стекло двери. Она в растерянности. Пропускает два следующих поезда. Поворачивается в сторону эскалатора. И другом конце зала видит Германа. Стоит в раздумье. А потом поворачивается к нему спиной и медленно идёт в другую сторону. Он легко может её догнать.
       Герман идёт за Агнессой с той же скоростью движения, что и она. Затем убыстрение кадров. Герман отстает.

       Взлетает самолет.
       Экран разделён на две половины.
       Это жизни двух людей.
       Агнесса – известный режиссёр, постановки спектаклей в разных странах: сцена, аплодисменты, зрители…
       Герман – популярный писатель. Его лицо на обложках книг о любви. Их читают в транспорте, дома, на отдыхе…

       Мультипликация: с высоты небес на героев, уходящих в разные стороны планеты, спокойно взирает Судьба.

       Планета с высоты.